– Для этого уже слишком поздно. Мы с трудом добрались только до Луны, а большинство ракет, которые мы после этого построили, были предназначены для доставки бомб.
Мэдди ничего не сказала. – Значит, надежды нет?
– Конечно, есть. – Адам взмахнул рукой, и белое помещение превратилось в роскошные апартаменты. Больничная койка исчезла, Адам теперь стоял посреди хорошо обставленной комнаты. За темными окнами горели огни Манхэттена.
Адам снова взмахнул рукой, и теперь они уже оказались в просторной космической капсуле. За окном виднелась массивная сфера кружащихся цветных колец, среди которых медленно дрейфовал гигантский красный овал, словно остров в бушующем море.
Адам опять взмахнул рукой, и теперь Мэдди просто не могла понять, что она видит. Внутри Адама как будто находился Адам поменьше, внутри него – Адам еще меньше, и так до бесконечности. Тем не менее ей как-то удавалось видеть всех Адамов сразу. Она переместила взгляд и почувствовала легкое головокружение – само пространство приобрело глубину, и ее взгляд везде проникал внутрь вещей.
– Мы сможем получить все, что когда-либо хотели, – сказал Адам, – если избавимся от наших тел.
«Бесплотное существование, – подумала Мэдди. – Но жизнь ли это?»
– Но это же не реальность, – сказала Мэдди. – Это всего лишь иллюзия. – Она вспомнила игры, в которые играла со своим отцом, зеленые моря травы, казавшиеся бесконечными, журчащие ручьи, фантастические создания, против которых они сражались бок о бок.
– Если следовать вашей логике, то само сознание – уже иллюзия, – сказал Адам. – Когда вы обхватываете рукой помидор, ваши чувства утверждают, что вы касаетесь чего-то твердого. Но большая часть помидора представляет собой пустое пространство между ядрами атомов, которые, если соблюдать пропорции, находятся друг от друга на таком же расстоянии, как звезды. Что такое цвет? Что такое звук? Что такое тепло или боль? Это всего лишь электрические сигналы, которые создают наше сознание, и не имеет значения, исходит ли сигнал от датчика, который касается помидора, или же это результат вычисления.
– Но разница все-таки есть, – сказал голос Мист.
Сердце Мэдди исполнилось благодарности. Сестра пришла к ней на помощь. Или же она так подумала.
– Помидор, который состоит из атомов, выращен на отдаленном поле, где он получает удобрения, привезенные с другого конца света, и инсектициды, которые распыляют машины. Потом его нужно собрать, упаковать и отправить самолетом или автомобилем, чтобы он оказался у вашей двери. Количество энергии, необходимой для приведения в действие инфраструктуры, которая поддерживает создание и доставку одного-единственного помидора, во много раз больше, чем потребовалось для строительства пирамиды Хеопса. Неужели стоит поработить всю планету, чтобы вы могли почувствовать помидор через интерфейс плоти, вместо того чтобы сгенерировать тот же самый импульс от кусочка кремния?
– Но это вовсе не обязательно, – сказала Мэдди. – Мы с бабушкой выращивали свои собственные помидоры, и нам ничего такого не требовалось.
– За счет приусадебных участков невозможно накормить миллиарды людей, – сказала Мист. – Ностальгия по никогда не существовавшим участкам – вещь опасная. Масса человечества зависит от хрупкой, энергоемкой инфраструктуры цивилизации. Думать, что без нее можно прожить, – это заблуждение.
Мэдди вспомнила слова своей матери: «Мир стал слишком хрупким, чтобы полагаться на людей».
– Мир атомов не только расточителен, он еще и ограничен, – сказал Адам. – Внутри центра обработки данных мы можем жить там, где захотим, и иметь все, что хотим, нас ограничивает только воображение. Мы можем испытывать такие вещи, которые наши матеральные датчики никогда не смогут нам предоставить: жить во многих измерениях, изобретать всевозможную пищу, обладать мирами, бесконечными, как пески Ганга.
«Мир без нужды, – думала Мэдди. – Мир без богатых и бедных, без конфликтов, вызванных обладанием. Мир без смерти, без разложения, без ограничений, навязанных неподатливой материей. Состояние, к которому всегда стремилось человечество».
– А о реальном мире вы скучать не будете? – спросила Мэдди. Она помнила о той слабости, которая существовала в сердцах всех богов.
– Изучая богов, мы обнаружили то же самое, что и вы, – сказал Адам. – Ностальгия не знает пощады. Когда в индустриальную эпоху крестьяне впервые пришли на фабрики, возможно, они тоже ностальгировали по неэффективному миру натурального хозяйства. Но мы должны быть открыты к переменам, к адаптации, к поискам нового пути в океане уязвимости. Вместо того чтобы вынужденно попасть сюда, находясь на краю гибели, как ваш отец, я выбрал это добровольно. Я не ностальгирую. Это большая разница.
– Он прав, – сказала Мист. – Наш отец это тоже понимал. Возможно, поэтому он родил меня вместе с другими богами – чтобы увидеть, является ли ностальгия такой же неизбежной, что и смерть. Они не смогли полностью адаптироваться к этому миру, но, может, их дети смогут. В определенном смысле папа родил меня потому, что в глубине души хотел, чтобы ты могла жить здесь с ним.
Замечание Мист казалось Мэдди похожим на предательство, хотя она и не могла сказать почему.
– Это следующая стадия нашей эволюции, – сказал Адам. – Этот мир не будет идеальным, но он ближе к идеальному, чем то, что мы когда-либо изобретали. Человеческая раса стремится открывать новые миры, и теперь можно исследовать их бесконечное множество. Мы будем править ими как боги.
* * *
Мэдди сняла свою гарнитуру виртуальной реальности. На фоне ярких красок цифрового мира физический мир казался унылым и тусклым.
Она представила себе центр обработки данных, кишащий миллиардами сознаний. Сблизит ли это людей, с тем, чтобы они делили одну вселенную без всяких ограничений? Или же это оттолкнет их друг от друга, так что каждый будет жить в своем собственном мире, став королем бесконечного пространства?
Она вытянула руки. На них появились морщины, это были руки женщины, а не ребенка.
После кратчайшей паузы Мист подъехала к ней и взялась за ее руки.
– Мы будем защищать друг друга, – сказала Мист. – Обязательно будем.
В темноте, держась за руки, сестры – человек и постчеловек – ждали наступления нового дня.
Мира Грант[50]
Мира Грант появилась откуда-то из пространства, располагающегося между адом и зоной наводнения, с акцентом на то, где в данный момент суше. Большую часть своего времени она посвящает изучению вещей, которые большинство людей не хочет знать. Мира – автор трилогии «Новая плоть», а также серии «Паразитизм». В свое свободное время Мира любит посещать Диснеевские парки по всему миру, что, возможно, является одним из ее самых нездоровых хобби. Также пишет под именем Шеннон Макгвайр, которая играет роль ее положительного «я», и надеется, что вы поймете: шум, который вы только что услышали, возможно, вовсе не шум ветра.
