Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
— Все хорошо, — сказала Велька, — огневка, моя прабабка, приходила, имя сказала, какое дочке надо дать. Еще сказала, что первым у меня будет сын.
— Так это весть очень хорошая! — обрадованно заметил княжич.
— Да уж, — согласилась Любица.
А подумала она, наверное, то же, что и княженка: вряд ли ее одарит батюшка Велеслав теми жемчугами за внука, рожденного от человека не княжеского рода, даже если и опередит она в этом деле сестру.
Ну и пусть.
Не увезет она с собой в неведомый город Озерск свое княжеское приданое?
Тоже мало печали. Больше одной шубы зараз не наденешь.
И еще мелькнула вдогонку мысль, что опять она, быть может, упустила возможность разузнать у Зариньи про все, что хотелось, — хоть и не огневка она больше, а все равно ведь огню не чужая. Но не вспомнилось вовремя. Да и сожаления не было: и Венко она обещала до времени не расспрашивать, чтобы все в свой срок узнать, и брат на причину ссылается. Не так и важно ее любопытство.
Только бы с Венко все хорошо было.
Тихо текла река, и дни бежали так же тихо, один за другим — первый, второй, третий… а там уже и не думалось, который следующий…
Для женщин — Вельки, Любицы и Малки, служившей им обеим, — на корме поставили шатер с перинами и подушками. Мужчинам, видно, такое баловство не полагалось, они, и княжич тоже, спали под открытым небом, расстилая на скамьях или прямо на палубе походные овчинные подстилки. Шатер — это хорошо, только в нем и можно было укрыться от множества глаз, корабль ведь место людное и невеликое, если на суше хоть на десяток шагов в сторону можно отойти, то на корабле всегда в толпе и деться некуда.
Ветер дул свежий, попутный, самый что ни на есть подходящий, надувал красные и полосатые паруса, и длинные весла чаще лежали без дела. Корабли бежали резво, словно им самим не терпелось добраться туда, где их ждали…
Княжича Велька сразу взялась лечить, как отплыли, не вдруг, а понемногу. С трудом, бывало, сдерживалась, потому что силы было через край, а вот умения недоставало. Заживить — это просто, а вот хромоту убрать, сухожилия разорванные, начавшие уже было срастаться, да не так, надорвать осторожно и снова срастить, и еще чтобы не пришлось Горибору от боли зубами скрипеть..
Терпению братнему только позавидовать следовало и порадоваться. Работа была эта для Вельки, как сложная вышивка для вышивальщицы, когда думать надо всякий раз, куда иглу воткнуть, какой стежок сделать, чтобы не потянуло полотно да не перекосило, да протяжки на изнанке красиво легли. Однако получалось. Распрямился Горибор и хромать почти перестал.
Присмотревшись, что Велька княжича почти вылечила, стали к ней подходить и другие корабельщики. Сначала к Любице с поклонами, к княжичу, позволения просили — не сразу уразумели, кто тут Велька и должна ли она перед кем отчет держать. Любица объясняла, что это-де ее князя меньшая дочь, и она в своей воле, лечить кого или не лечить, — удивлялись..
Княженкой ее не звали, звали кто боярыней, кто волхвой, кто красавицей, кто, шутя, сударыней, а кто-то — и вовсе матушкой. Красный, невдовий платок поверх стриженых волос, который заставляла повязывать Любица, без повоя и кики, и юное личико Вельки, которая казалась отчего-то теперь моложе и своих лет, и уж подавно сестриных, — все это сбивало с толку, непонятно было, кто же Велька такова и как с ней следует обращаться. В конце концов списали непонятки на чужие тут, вериложские обычаи. Велька никого не поправляла — кто знает, кем она вскоре окажется.
Удивительно, сколько не слишком заметных болячек нашлось у здоровых на вид людей! Ничего, справлялась потихоньку, это лучше, чем скучать да на берега смотреть.
К берегам иногда приставали, в местах, корабельщикам известных, свежей водой наполняли бочки, и дружина, сухим путем идущая, всякий раз оказывалась поблизости. А Велька, радуясь хоть малой возможности пройтись по твердой земле, от каждого шороха тревожно вздрагивала и оглядывалась, ожидая, что вот мелькнет в кустах мохнатая черная шкура.
Нет, не мелькала. Не возвращался Венко.
— Ты не тревожься, — как-то сказал ей брат, — он жив. У нас примета верная есть.
— Верная, говоришь? Какая же? — встрепенулась Велька.
— Вернее не бывает, — махнул рукой княжич и отошел.
Значит, не скажет.
Все четверо княжичей как раз собрались, вместе стояли, красивые, плечистые, ладные, и в который раз уже показалось Вельке, что представить среди них Венко можно было бы запросто. Как брата среди братьев. Но, ближе подойдя, вглядывалась она украдкой в их лица, ища черты Венко, и не находила.
Непонятно. Кажется, ни на кого из кариярских княжичей Венко особо не был похож. Ямочки на щеках, как у Горибора… бывшего Яробрана. Но мало ли у кого ямочки, разве это сходство?
Глаза… почти как у старшего, у Велемила, которого до сих пор еще все Горибором звали. Но если в дружине поискать, не у половины ли окажутся такие глаза?
Венко только на себя самого был похож, и ни с кем сравнить его Велька не могла.
Она стояла одна у самой воды, Любица ушла, Малка неподалеку присела на вымытую рекой корягу — одну княженку по-прежнему не оставляли, но и слишком трепетать за нее было уже вроде незачем.
— Все ли хорошо, Велеславна, все поздорову? — спросил тихо подошедший Яробран… который тут все еще Ириней.
— Да, княжич, хорошо. И тебе не хворать, — отозвалась она со спокойной улыбкой.
— А по имени назовешь… сестрица?
— Яробран Веренеич, — она глянула искоса, улыбнулась живее, — а тебе это имя куда как лучше подходит.
— Еще бы. Оно ведь мое. Своя шапка всегда лучше подходит, хоть чужая и краше. Да я и на свои шапки жаловаться не могу, — он тоже улыбался, и в глазах его были тепло и немного грусти. — Думал, для себя привезу тебя в Карияр, там узнаешь, как меня на самом деле надо звать, удивишься. А вышло… Жаль, что ты и моему деду не внучка. Была бы лучше мне сестрой, и тужить бы не о чем.
— А ты и не тужи, княжич. Скоро, должно быть, тоже свою судьбу найдешь. И точно ли я не внучка и твоему деду? Тут разобраться надо… — она лукаво улыбнулась.
— Разберемся, как же, — согласился княжич, засмеялся, — ведь и правда так может быть. Сестрица, значит — ладно, на том и порешим. Леля с Ладой сговорились надо мной пошутить, рассердил я их, видно.
Кивнула Велька и оглянулась, ощутив, что в бок будто кольнуло, — так и есть, опять Чаяна смотрит на них, издалека, но видно, что брови она изогнула горько, губы кривит, словно плакать собралась. Глянул туда и княжич, быстро отвернулся, нахмурился, во взгляде его одна темень только и осталась.
— А за него не волнуйся, — добавил, — жив он, примета есть.
— А какая? — опять спросила Велька, на ответ, впрочем, не рассчитывая.
— Верная, — ответил княжич так же, как до того брат, — до завтра. А завтра проплывем Плакун-камень, и… Но с ним все равно ничего не случится, — вот, выходит, этот немного больше сказал.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
