— Хорошо. Я подожду и посмотрю! — Я указываю своим кофе со льдом на офис бухгалтера — как обычно, пустой. Кубики льда колышутся в жидкости. — Но я устала ждать чека.
Байрон изо всех сил старается принять удивленный вид.
— Разве мы с тобой не в расчете?
— Ты должен мне четыре тысячи — не меньше, — информирую я его.
Было бы больше, но я уже научилась ловить Жавье между черным ходом и его «мазерати».
Байрон играется с кнопками телефона.
— Тут я не смогу тебе помочь. Не в моей компетенции.
— Но Жавье на мысе Ферра.
— Всего на две недели.
— Байрон, хватит придуриваться, гони деньги! Я твоя новая девушка с обложки — которую ты не хочешь потерять!
Я шучу, но не совсем. Я пробую роль вздорной дивы, стервы, как учила меня Айяна. И это срабатывает: через мгновение Байрон открывает ящик и отрезает мне чек. Его «Монблан» прорезает тонкие темные ленты в бледно-зеленой бумаге. Он пододвигает чек ко мне.
Ну, я думала, что сработало…
— Эй, Байрон, чек-то на две тысячи!
— Теперь мы в расчете, — отвечает он.
— В расчете — за что?
— За 50 самых «Шик'арных» девушек.
«50 самых «Шик'арных» девушек» — название маркетинговой кампании, которую Байрон придумал этим летом, чтобы «создать новый модный образ агентства». (Пятьдесят — это новое количество моделей «Шик». В тот день отказались от двадцати пяти девушек). Как выясняется, дать название кампании было еще легко. Байрон не смог выбрать формат. И вот на протяжении нескольких недель его ранее спартанский офис заполняется образцами календарей, настольных ежедневников, игральных карт, футболок и ручек, так что теперь кажется, будто Байрон подрабатывает продавцом канцелярских товаров и всякой мелочи.
Я кручу брелок-образец. Потом со звоном бросаю его на стол.
— Так ты выбрал дизайн?
— Да, слава богу. Наконец-то! — выдыхает Байрон. — Мы выбрали основной формат портфолио: мягкая обложка, в черно-белых тонах. Простота. Классика.
— Простота, которая обойдется мне в две тысячи?
Байрон кивает.
— Но почему платить должны мы? — говорю я раздраженно. — Ты ведь нас вынуждаешь. А это ради агентства!
— Это вам же на пользу — так или иначе. — Байрон наклоняется ко мне, и черты его неожиданно озаряются. — Что такое две тысячи, если ты получишь тридцать три, потому что, Эмили, милочка, твой ролик с Джастином Филдсом получил подтверждение!
Я обегаю стол и обнимаю Байрона, чуть не опрокидывая свой напиток, что было бы вполне уместно. Рекламный ролик — по поводу которого я неделю назад проходила собеседование, и два дня назад они звонили — посвящен кофе, итальянскому кофе. Я всего лишь реквизит, а настоящая звезда — Джастин Филдс. Джастин, известный киноактер и один из «самых горячих парней Голливуда младше тридцати», по заявлению журнала «Пипл». Да еще тридцать три тысячи?
— Отлично! — выдыхаю я.
— И я о том! Клиент хотел заплатить двадцать восемь, но мы настояли.
Дополнительные пять тысяч заслуживают еще одного объятия. Когда я наконец отпускаю Байрона, он не отходит, а сдвигает с края стола стопку футболок и садится.
— Знаешь, Эмили, я тут подумал: этот ролик, пробы на обложки, клип с Томом Бреннером — все это действует, потому что ты работаешь на разные средства массовой информации и разные демографические группы, что расширяет твою базу клиентов. Еще добавить весенние показы, которые будут в следующем месяце, тебя увидят редакторы журналов, а это значит, у нас будут зимние номера, и тогда…
Байрон строит планы и выдумывает стратегии, рассказывает подробности о ролике и других грядущих работах — уже существующих и тех, за которые я, как он считает, наконец могу взяться. Мы говорим и говорим — двадцать минут, пока до меня не доходит очевидное.
— Байрон, ролик будет сниматься в первую неделю сентября.
— Верно.
— На этой неделе у меня начинается учеба в Колумбийском.
— Это что-то меняет?
Я опускаю голову. Байрон постепенно приближает свои глаза к моим. Я встречаюсь с ними взглядом. Темными. Серьезными. Внимательными. Тридцать три тысячи долларов, Джастин Филдс, глава «Шик» впервые за долгое время работает моим агентом — как я могу возражать?
— Нет, — отвечаю я.
Он сжимает мне плечо.
— Прекрасно! Просто прекрасно! Послушай, Эмили, ты сегодня занята? Дело в том, что будет славная вечеринка…
Кафе «Табак», возможно, было названо так в честь заведений, густо покрывающих каждый парижский бульвар, но само кафе отнюдь не обычно. Вообще-то летом 1990 года «Табак» — самое злачное место Нью-Йорка, особенно среди модного народа, который обожает его посеребренные зеркала, стены из рафии в черно-белых узорах. Сегодня все это тонет в аромате дынь и «Плюмерии» — последней марки духов, о которой дают самые лестные отзывы.
Я привстаю с алой банкетки, нахожу свое отражение и поправляю бретельку серебристого платья от Марка Джейкобса.
— О боже, какая прелесть! — кричит Пикси.
Вообще-то, у меня были на сегодня планы. Мохини, которая все лето проработала на каком-то новом телескопе — она прозвала его «Хабба-Бабба» — сегодня вернулась в город. Мы хотели это отметить, только не знали, где собраться. Когда Байрон сказал мне, что я могу взять с собой друзей, мне показалось, что я нашла идеальное решение: шикарная атмосфера, напитки без ограничений, все красиво и ароматно.
— Туфли со шнурками вон на той девушке совсем перекрывают кровообращение!
— Какое кровообращение? Она слишком худая, в этих венах вообще нет крови!
Чем я думала? Мои подружки обменивались новостями приблизительно 2,2 секунды — и на этом все, ведь мы поддерживали связь все лето, — после чего сразу направили всю вычислительную мощь своих умных черепушек на куда более важные вопросы.
— У этой девушки глаза расставлены ужасно широко!
Я перевожу взгляд с Лискулы на Флер.
— Как у мухи!
— Честно, я думала, что они все красивее!
— Я тоже!
— Если не считать тебя, Эмили, конечно.
— Эй, этот парень — вылитый Белый Кролик!
Подходит Алистер, достает из кармана жилетки платок и промокает лоб.
— Вот ты где, котенок! Я тебя уже обыскался! — восклицает он. — Байрон тебя зовет. Пошли!
Слава богу, а то у меня уже начала болеть голова. Протискиваясь мимо подружек, я следую за ослепительно блондинистой головой Алистера по коридору, пока мы не находим Байрона, одетого в щегольское сочетание черного «Армани» и розового белья. Байрон целует меня, что-то лепечет по поводу общения в массах, хватает меня за руку, и меня представляют как «вторую девушку в видео Тома Бреннера». Похоже, все этот клип видели и получили удовольствие. «Браво! Браво!» — хлопает Айзек Мизрахи. «Очаровательно! Просто очаровательно!» — говорит Тодд Олдхэм. Джей Макинерней хочет записать мое впечатление, Грейс Коддингтон хочет поздороваться, Оливер Стоун — выпить. Пэтрик Макмаллен отщелкивает половину пленки: я анфас и в профиль.
