Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
Заклинание-паралич все еще держало. Дергаться в такой ситуации — бесполезно и унизительно.
— При всем при этом Хорт, что бы вы ни думали сейчас обо мне… Я не лгала вам, когда говорила, что вы мне дороги. Я ведь не стала бы возиться с самовлюбленным павлином, если бы натура этой птички не оставляла возможности для маневра. У всех наследственных магов разные глаза, но у вас они настолько разные, Хорт… Я сразу обратила внимание на эту особенность. И не ошиблась — в вашем «доме» действительно сосуществуют разные, очень разные жильцы…
Я молчал.
— Если бы не заклинание Кары, — продолжала она раздумчиво. — Если бы… Хорт, послушайте, когда я увидела вас впервые, мне показалось, что вы похожи на одного человека, которого я знала раньше. Потом я поняла, что ошиблась. Вы вовсе на него не похожи. Вы надутый себялюбец… Вы даже комнату мне не уступили, в той скверной гостинице, в Дреколе, помните?!
Я облизнул губы.
— Молчите… Знаете, было здорово, когда я увидела вас хорьком. Хищный, не очень красивый зверь… но что-то в вас было. Нечто очень искреннее, очень мужественное. Тот самый жилец, обитающий в самой дальней комнатушке вашего «дома», тот самый, с которым я все хотела встретиться лицом к лицу… Который под действием Кары забивался все дальше в угол. Который, может быть, задохнется там и умрет навсегда… Знаете, Хорт, мне бы очень хотелось вас откорректировать. Давайте подумаем вместе, что можно сделать… Есть ли у нас в коллекции способность к сочувствию? Или хотя бы умение сомневаться?
— Вы считаете, что человека можно осчастливить насильственно? — спросил я сквозь зубы.
— Я вовсе не собираюсь никого осчастливливать… пока. Но явный вред, который я нанесла, к примеру, тому же Ятеру — тысячекратно окупится. Потом. Когда я научусь выстраивать чужие души в соответствии с законами гармонии.
— Законы гармонии! — я взвыл. — Законы гармонии! Верх лицемерия и жестокости… Да, я самовлюбленный болван! Да, старый Ятер издевался над собственными родичами! Да, Март зи Гороф каждую весну выдавал дракону по юной девственнице… Но ты-то, ты ухитрилась разбудить добрые чувства даже в Горофе! Даже в Ятере! Даже я… да, я любил Ору Шанталью! Я любил куклу, которую ты, издеваясь, мне подсунула… старуха! Чудовище! Ты выманивала самое лучшее, самое теплое, что у нас было, чтобы оплевать и утопить в нужнике! За твои сотни лет у тебя не только лицо сгнило — сердце тоже отмерло за ненадобностью… Я убью тебя! Я тебя покараю — теперь знаю наверняка, за что!
Она молчала.
Завозился совенок под темным платком — я совсем забыл о нем; клетка по-прежнему стояла на подоконнике, а под окном кто-то стучал молотком, стучал, напевая под нос пошлую песенку — как будто громкая ссора двух магов ничуть его не беспокоила…
Секундой спустя я понял, что Ора — или как там ее — действительно заговорила комнату от посторонних ушей.
Все предусмотрела.
Я понял, что устал. Что от заклинания-паралича осталось чуть меньше половины, но силы мои — как магические, так и телесные — на исходе.
— Проклинаю тебя, — сказал я шепотом. — Пусть сдохнет твоя…
И замолчал. Покосился на клетку с совенком.
— Видишь ли, Хорт… Когда-то давно я поклялась, что научусь выправлять души. Как лекарь, прежде чем утолить чьи-то страдания, должен сперва… ну, ты понимаешь.
— Лекарь тренируется на трупах.
— Да… Но когда имеешь дело с человеческой сущностью — трупы не в помощь.
— А почему ты поклялась? — спросил я мрачно. — Кто тебя дергал за язык? Или неумеренное любопытство? Девиз жестоких детей — «А что у лягушки внутри?»
Она молчала. Неловко вывернувшись на кровати, я смотрел в ее лицо — жесткое, разом постаревшее, угрюмое, но не злое.
— Была одна история, Хорт… Впрочем, не важно… Самые скверные человеческие свойства подчас живут в одном «доме» с самыми лучшими, самыми добрыми чувствами. Любящий человек всегда оказывается самым изощренным палачом. Любящий — и любимый… Тебе понятно?
— Нет, — сказал я честно.
— Ну и ладно, — она вздохнула. — Хорт, если бы ты знал, как я устала. Как тяжело…
Она не договорила, потому что в этот момент я рывком, будто ветхое одеяло, сбросил с себя остатки паралича.
Удар!
Тяжелый бронзовый светильник сорвался с потолочной балки и рухнул на сидящую женщину.
На то место, где она только что сидела.
Дубовый стул осел на подломившихся ножках. Ора Шанталья — или как там ее звали — стояла передо мной, черное платье ее казалось выкованным из чугуна. Невиданной силы заклинание-приказ швырнуло меня обратно, вдавило в гору мятых простыней; с трудом извернувшись, я полоснул по стоящей женщине коленчатой молнией. Не напугать — убить.
Край простыни затлел.
Ора — или как ее там — пошатнулась. Не упала, но пошатнулась сильно, и платье на ее груди украсилось бурым пятном.
Запах гари выворачивал ноздри.
Мы смотрели друг другу в глаза — напряжение было страшное; мы давили друг друга, вжимали друг друга в землю, Ора возвышалась надо мной, как черный шпиль, а я валялся на бывшем ложе бывшей любви, и это обстоятельство почти лишало меня шансов на победу.
За дверью затопотали шаги. Послышались обеспокоенные голоса:
— Эй! Чем воняет-то?
— Горим, что ли?
И через секунду забарабанили в дверь:
— Господа! Чего у вас, свечку в постель уронили?
— Горим! Батюшки, горим!
— Господа, да вы задохлись, что ли?!
— Ясное дело, угорели…
— Ломай дверь!
Гостиничная дверь была хлипкая, а эти, за дверью — решительные. Оно и понятно…
Вспыхнул бархат на полу — полог, не так давно обрушенный Орой мне на голову. Вспыхнул вместе с пропитавшей его пылью; языки огня на секунду отделили от меня противницу.
— И-раз! И-два! И-друж-но!
Свалившись с кровати — с противоположной ее стороны — я дотянулся до черной фигуры, захлестнул заклинанием-тросом, рванул на себя — в огонь…
Чудовищная магиня перехватила инициативу. Рывок — и в огне барахтаюсь я, противно трещат, завиваясь колечками, волосы, я еще не чувствую боли, но огонь поднимается со всех сторон, пропадает комната, пропадает кровать, я мечусь в колоссальном костре, я — уродливый болван, которого слепили из податливой глины и бросили в печь — обжигаться…
Я — овеществленное заклинание Кары.
* * *
Совенок сидел на камне, а рядом валялась открытая клетка. Совенок таращился желтыми глазками — был вечер, солнце давно село, приближалось время сов.
Я перевернулся на бок. Сел. Провел рукой по волосам — волосы кое-где обгорели, но не более. А мне казалось, что я заскорузл и лыс, что моя кожа — сплошь глиняная корка, облизанная огнем…
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
