— Отец хотел, чтобы все мы разъехались по своим домам и перестали загаживать его дом, — продолжила Мирна.
— Это в духе твоего отца.
— Хм. Да. Но когда я заикнулась о его коллекции из гольф-клуба, он ничего не ответил. Ты же знаешь моего отца. Если бы все было в порядке, он обязательно прошелся бы насчет моего «тупого умничанья». В общем, мама что-то от нас скрывает. Поэтому мы все ходили на цыпочках… Я даже старалась быть женственной, чтобы порадовать папу. Ну, большую часть времени я проводила на кухне. Делала бутерброды. И мы все делали вид, что все в порядке. Как-то так получилось, что упоминание о папиной болезни превратилась в табу, хотя именно из-за нее мы все и собрались. Ну разве не смешно?
— Да, — согласилась Анна. — Вам надо было сесть всем вместе, как взрослым людям, и обсудить эту проблему.
Мирна долго смеялась.
— Я думала, что ты знаешь мою семью. Папа вечно нудит об эмоциях Грима.
— Ну, возможно, это только потому, что он не умеет выражать свои собственные.
— Нет. Он просто думает, что чувства Грима каким-то странным образом связаны с его сексуальностью.
Анну беспокоило, что Грим — гомосексуалист. Он был единственным мужчиной в ее жизни, который по-настоящему потерял от нее голову. Он бегал за ней все эти годы — с тринадцати до тридцати. Его страсть придавала Анне уверенности в себе. Она чувствовала себя роковой женщиной — по крайней мере, для одного мужчины. Так было до тех пор, пока в прошлом году Грим не объявил о своей гомосексуальности. И после этого Анна почувствовала себя каким-то идолом гомосексуализма, этакой провинциальной Джуди Гарланд[46].
Ее посетила мысль, что, если бы она не дала Гриму от ворот поворот, то сейчас они были бы уже женаты и у них было бы двое детей. Они были бы счастливы. До тех пор, пока в один прекрасный день во время их поездки в торговый центр садоводства он вдруг не признался бы ей, что все это время он был геем. Плоская грудь Анны заставила его поверить в то, что вообще-то она была мужчиной. Как же они объяснят все это своим четырем детишкам?
— Почему бы тебе не вернуться сегодня? — предложила Анна. Если бы Мирны не было дома, переезд на квартиру Себастьяна прошел бы менее болезненно для всех них.
— ТЫ шутишь? Чтоб я рисковала жизнью и разъезжала на метро в такую темень! — По словам Мирны, проблема общественного транспорта состояла в его доступности для широких масс.
— Между прочим, звонил твой отец, — сообщила Мирна.
— Да, он помогает мне переезжать.
Слова Анны повисли в воздухе. Они были почти видимыми.
— Что он помогает тебе делать? — переспросила Мирна, хотя, разумеется, все отлично слышала.
— Нууу… Я как раз собиралась тебе рассказать. Все это произошло, пока тебя не было. Мне предложили пожить полгода в отличной квартире в Челси. Фактически бесплатно. Один из друзей Шона искал человека для присмотра за своей кошкой. Целая квартира, — добавила Анна. — Одна спальня и…
— Ну-ну, — удивленно протянула Мирна.
— Квартира действительно очень милая. Тебе понравится.
Откуда это нелепое чувство вины, будто у нее тайный роман? Этак она докатится до того, что предложит Мирне забрать себе половину ее посуды.
— У Себастьяна в Нью-Йорке будет практически все, что нужно для жизни, так что я оставлю тебе свою посуду, — сказала она.
— У Себастьяна?..
— И если ты не возражаешь, то Том хотел бы переехать сюда, в мою комнату.
— Конечно, нет проблем, — ответила Мирна таким тоном, будто Анна бросала ее в ужасной ситуации на произвол судьбы. — Себастьян? — снова спросила она недоуменно, как будто никогда не знала, что такие аристократические имена действительно существуют.
— Он такой красивый — даже трудно себе представить. Как и все его друзья.
— Так, значит, Том не переезжает вместе с тобой? К тебе и ко всем твоим новым и «красивым» друзьям.
— Ему никто и не предлагал.
— Он что, недостаточно красив?
Было очевидно, что сегодня Мирна еще не виделась с Томом. Иначе он уже сказал бы ей, что переселяется в комнату Анны. Он объяснил бы ей, что они разошлись почти полюбовно. Что их пути разошлись. И что Анна, без всяких сомнений, скоро начнет спать с Шоном.
Когда-нибудь Том тоже найдет свое счастье.
Может быть, Том найдет свое счастье с Мирной?
От этой мысли Анне стало как-то не по себе. Она решила сменить тему.
— Вообще-то, м-м… я переезжаю сегодня вечером. Да. Он оставил кошку… — Она твердо намеревалась довести дело до конца.
— А ты вообще собиралась поставить меня в известность? — Мирна покачала головой. Она снова погрузилась в свою детскую книжку — с еще большим самозабвением. Можно было подумать, что в ней скрывается ответ на все ее вопросы. Кэти никогда бы не предала Кловер подобным образом.
— Конечно, собиралась. Просто мне нужно переехать прямо сейчас, вот и все.
Неужели Мирна не понимает, что Анна больше не может жить так и дальше, — делить с ней кухню, мужчину и микроволновку? Скрепя сердце слушать любимые радиопередачи Мирны для меньшинств. Усаживаясь перед телевизором, спрашивать у Мирны, не хочет ли она сесть с другой стороны. Ей никогда не нравилось, как Мирна загружает посудомоечную машину. Полный хаос. Ножи лежали там, где должны стоять стаканы.
— Ну, мой отец будет доволен, — сказала наконец Мирна, пытаясь рассмеяться.
— Почему?
— Ну, я наконец-то начну жить с мужчиной. Хотя, естественно, он предпочел бы, чтобы я жила с ним во грехе. Он сказал бы, что это более по-женски. Может быть, я буду врать и притворяться, что Том — мой бойфренд. И брать его с собой на семейные обеды. Насколько я знаю своего отца, он обязательно найдет какой-нибудь недостаток — даже в Томе.
— Да. Он скажет, что Том слишком обыкновенный.
— А Том далеко не обыкновенный.
— Как бы там ни было, я все равно буду часто заходить. Если ты меня впустишь, — добавила Анна со смехом. Она знала, что эта квартира, с оборванными обоями, с двуспальными кроватями как из борделя, — впустит кого угодно.
— Да, можешь приходить сюда, чтобы переспать с Томом, — задумчиво проговорила Мирна. — И поужинать.
— Да, — неуверенно сказала Анна. — Я хочу сказать, что все останется по-прежнему, разве что теперь у меня будет ванна-джакузи и чистые ковры.
Но она покривила душой. На самом деле Анна надеялась, что с переездом в квартиру Себастьяна изменится вся ее жизнь. Она даже надеялась завести себе новых друзей, которые гармонировали бы с ее кремовым диваном.
— А еще корзинка под яйца, — добавила она уже более серьезно. — И автомат для льда.
