Голос Чепурного мгновенно стал жестким; но чувствовалось, что он свое решение давно уже принял. И отступать не собирается.
И все, что Пард делал до сих пор, стало вдруг казаться мелочью и ничего не значащим пустяком. Потому что ему, Парду Замариппе, только что предложили убить родной город. И еще множество горожан — таких же, как и он сам. Долгоживущих, которые уже не смогут приспособиться к новому Киеву и новым машинам. Всех, кто не умеет добывать пищу на земле, в парках и полях. Всех, для кого город стал основой жизни.
— Что скажешь, Пард? — тихо спросила Инси.
Пард опустил глаза.
— Что же, — ответил Пард, и в горле враз пересохло. Но он нашел в себе силы закончить фразу недрогнувшим голосом. — Что же… Если для того, чтобы подняться к свету, нужно сначала упасть лицом в грязь — придется падать. Иначе мы никогда не научимся ценить свет.
Поцелуй Инси был лучшим ему знаком, что выбор оказался верным. Хотя по чисто людской природе следовало довериться голосу сердца.
А Пард склонился к голосу рассудка.
Но иногда придется убивать в себе человека — это Пард тоже понял. И оставаться только Техником. Техником с большой буквы, для которого город в целом превыше всего. И который в ответе за весь город.
Если не за весь мир.
38. Канченджанга —
Чогори
Как всегда, время в непривычном месте летело на удивление быстро и незаметно. И тем не менее в каждую минуту почему-то умещалось очень много событий.
Пард, в очередной раз оглянувшись, понял, что на улице уже темнеет. Чепурному то и дело звонили по телефону и он, извиняясь, углублялся в очередной разговор.
Ужин тоже минул быстро. Пард потягивал очередной бокал «Черного доктора» (что местные виноделы под этим подразумевали — не орка Васю же?), когда Чепурной отдал распоряжение подавать легковушки.
Аэродром — место, откуда удобнее взлетать машинам, — располагался где-то под Симферополем.
«Да, — подумал Пард рассеянно. — Сколько времени ухлопали, чтоб достичь Крыма, сколько сил потратили в пути, а оказалось, что здесь все решится за один-единственный день, а выполнится за одну-единственную ночь. Как там в Киеве говорят: замах на гривну, удар на копейку…»
Но Пард все же понимал, что именно путь к Крыму сделал его таким, каким требовалось. Способным стать Техником Большого Киева — тот Пард, который приехал в Центр весной, на это был еще не способен. Да и в команде Пард стал за это время своим.
Путь через Керчь оказался на удивление коротким — минут пятнадцать езды по освещенным улицам, и вереница легковушек вырвалась во мрак крымской ночи. Звезды сверкали уже совершенно по-осеннему — Пард, как житель окраины, знал истинные звезды, не те, что едва пробиваются сквозь городскую иллюминацию, а те, что сияют в небе крошечными солнцами. Он насмотрелся на звезды и во время сидения на броненосце и позже — на косе, но еще совсем недавно они были летне-тусклыми.
В приоткрытые окна врывался остро пахнущий травами ветер. Дорога пролегала через голую степь, без единого домика. Было странно не слышать обычных городских шумов, только моторы урчали, шины подминали асфальт, да ветер иногда доносил шелест растущих вдоль дороги деревьев.
Они вспарывали ночь, и Пард совершенно не чувствовал скорости. За окнами царила угольная чернота, и скорость почувствовать мог разве что долгоживущий, из тех, кто свободно видит в темноте.
Пард начал уже задремывать, когда трасса перестала быть прямой: пошли замысловатые многоярусные развязки, слева мелькнули огни близкого города, и Чепурной на переднем сиденье коротко пояснил:
— Симферополь…
Но столицу Крыма оставили в стороне. Проскочив еще несколько развязок, некоторое время неслись по другой трассе, но вскоре и с нее свернули. Десять минут — и все машины затормозили перед подъемными воротами. Внушительный забор огораживал участок крымской степи, у ворот сияли прожекторы, роняя в ночь столбы ослепительно белого света. Живые, явно вооруженные и явно люди, караулили ворота. Гоблину, виргу или эльфу прожектора только мешали бы…
Чепурной вышел из машины и спустя минуту вернулся. Ворота уползли вверх, освобождая проезд, и они оказались на аэродроме. Рядом, за зданием с башенками, что-то мерно рокотало, а небо там было совсем белесым от света многих прожекторов.
Трое живых встречали их; Чепурной поздоровался с ними за руку и быстро заговорил. Один из встречавших тотчас поднес к губам рацию:
— «Эшелон», команда «Запуск»! Повторяю, «Запуск»! Как поняли, прием?
— Понял «Запуск», — прорвался сквозь шипение чей-то голос. Рокот сразу стал громче и объемнее.
— Ну, что? — Чепурной обратился к Вольво, Инси и Парду. — Готовы?
Пард развел руками и ничего не сказал.
— Значит, посадку на Выставке вы гарантируете? — продолжал допытываться Чепурной. Почему-то он был очень обеспокоен вопросом посадки в пределах Большого Киева.
— Без сомнений, — заверил Вольво. — Там есть большая площадка, за павильонами резерва, она всегда пустует, сколько я себя помню. — Вирг задумчиво потер щеку. — А с Выставкой я сейчас связаться могу?
— В принципе, можно попробовать, — некоторые системы дальней связи совместимы с вашими, киевскими…
Из темноты тут же появился Халькдафф.
— Точно совместимы, я же с вами сколько раз связывался со «Стремительного»… — подтвердил он.
К Парду приблизился Гонза, нервно дергая кепочку на макушке и шевеля потрясающими гоблинскими ушами.
— Ну и грохот, шахнуш тодд… Оглохнуть можно.
Пард приобнял Инси и вздохнул:
— Терпи, друг-гоблин… Вот она, оборотная сторона успеха…
— Ты что, жалеешь? — удивился Гонза. — Я — нет.
— Я тоже нет, — успокоил его Пард. — Просто вот думаю: не загорись мы идеей похода в Крым, что бы мы сейчас делали? Таскали бы шалтару с Судером через Москву на Урал? Под видом сахара… Или торчали бы в Николаеве не у дел?
Гонза только неопределенно шевельнул ушами. В самом деле — кто мог дать ответ на этот вопрос? Уже никто.
Вольво ушел в здание с двумя встречавшими людьми, Чепурной снова с кем-то оживленно беседовал по телефону. Команда тесной группкой стояла чуть поодаль; Пард с трудом различал отдельные силуэты. Вон те невысокие — это, понятно гномы. А вон и саперы-хольфинги, которые еще ниже…
Вскоре Вольво вернулся.
— Надо же, связались с Выставкой! — сообщил он не без удивления. — Я с Тимом поговорил, поляна за резервом пустует, слава жизни. Сразу все в павильоны и перетаскаем. Думаю, и мастерские откроем прямо там, чего с места на место дергаться?
