Глава первая
С глубоким волнением прочитал Освальд послание Коринны. Оно вызвало в нем целую бурю тягостных и противоречивых чувств: то его уязвляла нарисованная ею картина жизни английского провинциального городка и он с тоской твердил себе, что такая женщина никогда не сможет быть счастливой в тесном домашнем кругу; то он жалел ее за пережитые ею страдания и не мог налюбоваться простотой и чистосердечием ее рассказа. Вместе с тем он испытывал ревность к ее былым привязанностям, и чем сильнее старался ее подавить, тем больше она его терзала; но больше всего удручало Освальда, что в судьбе Коринны сыграл такую роль его отец; отчаяние его было столь велико, что он уже перестал отдавать себе отчет в своих мыслях и действиях. Он стремительно выбежал на улицу; был полдень — час, когда солнце так палит, что никто не показывается на улицах Неаполя; страх перед жарой удерживает все живое в тени. Он шагал наугад без всякой цели, куда-то в сторону Портичи, и знойные лучи солнца, падавшие ему прямо на голову, вызывали еще большее смятение в его мыслях.
Тщетно прождав Освальда несколько часов, Коринна почувствовала неодолимое желание увидеть его. Она вошла к нему в комнату, но там его не оказалось; отсутствие его в такой час напугало ее до смерти. На столе лорда Нельвиля она увидела свои записки и, не сомневаясь, что он ушел, прочитав их, вообразила, что он уже совсем уехал и она никогда его не увидит. Пораженная в самое сердце, она решила подождать его здесь, хотя с каждой минутой ей становилось все хуже. То она металась по комнате, то вдруг останавливалась, прислушиваясь к малейшему шороху, боясь пропустить минуту его возвращения. Наконец, не в силах справиться со своей тревогой, она спустилась вниз, чтобы узнать, не видел ли кто лорда Нельвиля и в какую сторону он пошел. Хозяин гостиницы ответил, что лорд Нельвиль направился в сторону Портичи, но, прибавил хозяин, он, конечно, не уйдет далеко, потому что в такое время дня легко получить солнечный удар. Обеспокоенная и этой угрозой, позабыв, что у нее самой голова не защищена от жгучих лучей солнца, Коринна наугад пошла по улице. Белые плиты застывшей лавы, из которых была выложена неаполитанская мостовая, отражали солнечные лучи, усиливая зной; Коринне обжигало подошвы и слепило глаза.
Она не намеревалась дойти до Портичи, но шла все вперед и все быстрее: скорбь и смятение ускоряли ее шаги. На большой дороге никого не было видно: в такую пору даже животные прячутся, спасаясь от жары.
Стоило дунуть ветерку или проехать легкой повозке, как в воздухе поднималась ужасающая пыль; окрестные луга стали совсем серыми и безжизненными. Коринна чувствовала, что она вот-вот упадет; навстречу ей не попадалось ни единого деревца, к которому она могла бы прислониться; рассудок ее мутился, она изнемогала в этой огненной пустыне; ей оставалось сделать лишь несколько шагов, чтобы добраться до королевского замка{217}, где она обрела бы освежающую тень и могла бы утолить жажду. Но силы ей изменили; тщетно пыталась она пройти дальше: она не видела дороги, у нее кружилась голова, тысячи огоньков плясали перед глазами, затмевая дневной свет, а то вдруг на нее наплывало темное удушливое облако. Ее терзала жгучая жажда; наконец на пути ей встретился ладзарони — единственное существо, которому жара была нипочем; она попросила его принести ей немного воды, но бедняк, увидев на дороге изящно одетую даму замечательной красоты, и притом одну, счел ее за сумасшедшую и в ужасе бросился бежать.
К счастью, Освальд в это время возвращался домой, и голос Коринны еще издали поразил его слух; вне себя от волнения он подбежал к ней и подхватил ее, ибо она уже падала без чувств; он отнес ее на руках под аркады замка в Портичи и привел в сознание своими нежными заботами. Узнав Освальда, она проговорила, глядя на него затуманенным взором:
— Вы обещали не покидать меня без моего ведома. Быть может, теперь вы сочтете меня недостойной своей любви, но ведь вы дали мне обещание, почему же вы не сдержали его?
— Коринна, — ответил Освальд, — мне и в голову не приходило покинуть вас; но я хотел подумать о нашей судьбе и немного собраться с мыслями перед тем, как встретиться с вами.
— Ну хорошо, — молвила Коринна, стараясь казаться спокойной, — у вас было время подумать: прошло несколько ужасных часов, чуть не стоивших мне жизни, у вас было время подумать; так говорите же, скажите, что вы решили?
Испуганный тоном Коринны, выдававшим ее волнение, Освальд упал перед ней на колени.
— Коринна, — сказал он, — сердце твоего друга по-прежнему тебе принадлежит; разве я узнал что-нибудь такое, что могло бы разочаровать меня в тебе? Но все же, выслушай меня!
Она дрожала с головы до ног, а он решительно продолжал:
— Так выслушай без страха человека, который не может жить, видя, как ты несчастна!
