Вилла соответствовала всем представлениям о шике, как их понимали в тридцатые годы прошлого века: позолоченные дверные ручки, просторные комнаты с большими окнами, огромный бассейн и обилие лепнины. Казалось, любой ценитель антиквариата должен отхватить такое сокровище с руками. Но ценители предпочитали либо совсем архаичные постройки, либо что-нибудь поновее. Скажем, шестидесятническую округлость или помпезность семидесятых. Да и жил в этой вилле простой чиновник, наворовавший в свое время денег на государственном посту. Поэтому вилла не могла похвалиться историями. Здесь не останавливался Кларк Гейбл, не развратничала Джоан Кроуфорд. Да что там, даже нога мало-мальски известного нациста не окуналась в нежную гладь бассейна. Вдобавок здание изрядно обветшало и требовало серьезных вложений по электрике' и системам жизнеобеспечения. Поэтому вилла долго натирала глаза в каталоге продаж. До тех пор, пока не появился я. Первоначально риелтор даже не обращал моего внимания на этот объект, предпочитая расхваливать современные кубики с раздвижной крышей и домашними кинотеатрами. Но я почему-то запомнил название виллы. И оно постоянно всплывало в моей голове. А однажды, когда мы с риелтором возвращались с просмотра очередного объекта, водитель проколол шину. Пока ставили запаску, я вышел размяться и увидел перед собой знакомую картинку из каталога. Я попросил риелтора показать мне виллу. И когда вошел в ее дворик, уже знал, что поиски недвижимости для меня закончились.
Меня не смущали вложения: Ангел сдержал слово, и я получил документы об отставке, помеченные задним числом. В них, правда, указывалось, что я не имею права появляться в России. Зато на мой счет была перечислена очень приличная сумма. И поскольку Россия ассоциировалась у меня с десятилетней службой в Отделе, я не очень переживал и с энтузиазмом принялся обустраивать свою жизнь в солнечном раю.
Я был образцовым покупателем, без претензий и вредных вопросов, сопровождающих обычно приобретение недвижимости. Дух умершего в этих стенах чиновника меня не беспокоил. Может, он и добыл средства на постройку виллы неправедным путем, ну так и я тоже не Нобелевскую премию получил. И каких-либо трений с привидением, если таковое вздумало бы появиться, у нас возникнуть не могло. Что же касается истории, точнее, полного отсутствия таковой, то меня это не волновало. К Джоан Кроуфорд я относился спокойно: мертви бджолы не гудуть, мертвые женщины не возбуждают…
Итак, я оплатил покупку, а затем немедленно нанял строительную фирму, которая в самые короткие сроки и за двойную плату начинила мое жилище самой современной электроникой и бытовой техникой. Я сам выбирал джакузи, чтобы она не нарушала своим видом интерьер.
После месяца хлопот по благоустройству виллы наступило вожделенное затишье. Я занял уже упоминавшееся мною место в шезлонге и растворился в буднях рантье: спокойных и тихо журчащих, словно пузырьки джакузи на минимальной мощности.
Распорядок дня разительно отличался от темпа, в котором мне приходилось жить раньше, во время службы в Отделе. Теперь я просыпался не ранее одиннадцати утра. Неспешно делал зарядку в тренажерном зале и еще более неспешно завтракал. Затем наступал черед просмотра новостей по спутниковому телевидению: не интереса ради, а так, для общего развития. После чего я заваливался в шезлонг и жарился под ласковым солнцем, потягивая свой джин-тоник. Ближе к вечеру я обедал и играл с Полем в теннис или в компьютерные игры. Когда солнце спадало, надевал дорогой костюм и отправлялся в ночной клуб с девочками. Засыпал, усталый и разморенный, около двух часов ночи. И так каждый день…
Я многого ожидал от такой жизни. В первую очередь— покоя, освобождения от тревог, наслаждения каждым лучом солнца, каждым глотком джин-тоника. Но произошло что-то непонятное. Вроде все было: и покой, и солнце, и безмятежность. А вот наслаждение куда-то подевалось. И счастье — тоже. Я чувствовал, как в солнечном сплетении день ото дня набухает какой-то твердый противный ком. Может, это была изжога от джин-тоника. Может… Но в голову помимо воли закралась подленькая, невыразимо устойчивая мысль, что меня обманули.
Я спасался, как мог. Я менял одежду каждый день. Я покупал новые спортивные автомобили. Я даже съездил в Барселону и ознакомился с экспонатами музея Сальвадора Дали. На какое-то время это меня отвлекло. Однако затем недовольство возвращалось опять, солнечное сплетение дрожало от тяжести, и я снова чувствовал себя обманутым.
Дольше всех меня развлекали девушки. С самого начала я положил себе следовать одному простому правилу: никаких чувств. Только в таком случае можно быть свободным от волнений, переживаний, предательства — в общем, всех тех побочных продуктов, которые вредными пираньями сопровождают неуклюжую тушу романтики в океане жизни.
Никаких чувств. Каждый вечер — новый клуб и новое знакомство. Женщин здесь было много, как местных, так и приезжих. Вообще солнце и море всегда подталкивают слабый пол в постель. А я, вдобавок ко всему, был одет в дорогие шмотки и разъезжал на сверкающих лаком авто стоимостью не менее двухсот тысяч долларов каждый. Демон-искуситель из модного бутика, одним словом. Так что отказов я не получал. Знакомство, улыбка, угощение мартини, протокольный танец, а затем — двести двадцать по пустынной ночной трассе и изматывающе-сладкий марафон на огромной кровати. Недели через две мне все это надоело: именно из-за своей однообразности и предсказуемости, я полагаю. Конечно, почти все мои гостьи норовили оставить мне визитку, а некоторые писали свои телефоны губной помадой в разнообразных местах, самыми избитыми из которых были зеркало в ванной и моя платиновая кредитка. Но я никогда не звонил, потому что знал: все случится так же, как и вчера. Ну, может, она наденет другое белье для разнообразия… К тому же повторные встречи могут спровоцировать появление чувств. А я, впервые за десять лет, свято следовал установленному мною правилу. Никаких чувств — и точка…
Пресытившись клубами, я совсем обленился и завел маленький домашний гарем. Придирчиво изучал кандидаток и выбрал наконец представительниц разных темпераментов. Мою первую временную жену звали Ирма — высокая блондинка с натуральным бюстом четвертого размера. Она приехала из Швеции: решила отдохнуть полгодика после окончания университета. Со второй девушкой — миниатюрной черноволосой Паолой — я познакомился в рыбном ресторане, где она работала менеджером. Третью — афроамериканку Ноэль с толстыми губами и кошачьим темпераментом — я встретил на презентации какого-то сигарного бутика.
Всем девушкам было около двадцати лет, и все они согласились жить со мной без малейших колебаний. Я не понимаю, почему западный мир так зависит от психоаналитиков. Ведь сущность любого психоанализа — борьба с воспоминаниями. А девушки вели себя так, как будто воспоминания — всего лишь дискета, которую по истечении срока можно вынуть из компьютера и выбросить в мусорное ведро. Они не были проститутками (Ирма и Ноэль, во всяком случае, точно не были), однако согласились круглосуточно удовлетворять мои эротические фантазии за бесплатное жилье, еду и четыре тысячи долларов наличными в месяц. Ирма таким образом копила на новую «вольво». Ноэль откладывала деньги на пластическую операцию: девушка мечтала стать моделью и затмить Наоми Кемпбэлл. Что же касается Паолы, то она помогала младшему брату открыть собственный ресторанчик для туристов: заведение обещало стать семейным бизнесом.
