— Так обратись к ним и ты.
— Нет. Ей не нужно…
Джон прикусил язык и начал заново.
— Ну, окажи мне услугу, Дэнни, сделай обрешетку. Большое дело?
«Не знаю, подумал я, глядя на пропитанную кровью апельсиновую рубашку креола. — Что такое большое дело?»
Но тогда я сказал;
— Конечно, Джон, я что-нибудь придумаю. Но у меня рейки только из сердцевины яблони, а они стоят дорого: в десять раз дороже, чем те, что используют в мастерской.
— Ладно, сказал Джон, — пришлешь мне счет.
Но потом он добавил:
— По нашей обычной договоренности упаковочный материал обеспечиваешь ты.
— Я, — сказал я, — достаточно хорошо знаком с процедурой изготовления обрешеток, чтобы с ней не связываться.
Джон пропустил мои слова мимо ушей и напряженным тоном, который я задним числом истолковал как недовольство своей неумелой ложью, предложил:
— Как насчет изготовить упаковку для двух картин вместо одной?
— Хорошо, — сказал я. — Размеры те же?
Джон поморщился:
— Нет, — словно в задумчивости проговорил он и вытащил из кармана сложенный листок. — Отталкиваясь от теоретических размеров холста… — смущенно начал он.
— Я что, с ними не работал? — озадаченно спросил я.
— Нет, — сказал он, гримасничая, — ты не работал.
— У тебя новый багетчик? — начал я.
— Нет, насчет этого не беспокойся, — торопливо перебил он. — Просто сделай обрешетку для размеров девять на тридцать дюймов.
— Включая упаковочный материал? — спросил я.
— Да.
Для его предыдущего полотна я делал раму четыре на тридцать на пятьдесят дюймов, плюс пенопластовая подкладка — обрешетка к нему потребовалась бы около десяти на тридцать шесть на пятьдесят шесть. Когда я об этом напомнил, Джон отмахнулся:
— Может, там будет просто рисунок. Ты управишься до пятницы?
До пятницы оставалось два дня, и разговор пошел о сроках.
Все эти месяцы у меня где-то на задах сознания сидела мысль, что Джон завел нового багетчика. И я упорно искал ответа, почему. Может, он не доволен моей работой?
Так вот, Джон вовсе не менял багетчика. Держался того же самого.
Если тебя признали надежным лохом, к чему перемены?
Сегодня я увидел «работу» Джона в багажнике «БМВ» Рени. Писать ее ему не пришлось: она была написана полторы тысячи лет назад. Добавьте припуск на обычный упаковочный материал: три дюйма «Сонекса» вокруг пеноизолятора и запаянной пластиковой обертки и вы как раз уложитесь в данные Джоном размеры. Ему бы понадобилось только какими-нибудь простыми инструментами сделать выемку для вакуумного клапана.
Отлично подошли бы зубки Рени.
Стало быть, Джона Пленти тоже втянуло в алчный водоворот вокруг «Сиракузского кодекса». Я никогда не считал его близким другом, но все же чего ради Джон стал бы обманывать меня? «Точь-в-точь как Мисси, — подсказал голосок, — хотя она не служила в морской пехоте». По военному опыту мы с Джоном были в некотором смысле коллегами. Собратьями по испытаниям. Но свою артистическую личность он всегда держал за стенами внутренней крепости, в которую мне, простому ремесленнику, ходу не было. К этому кусочку головоломки мне никогда не найти объяснения.
«Он тебя подставил, без обиняков, — объявил голосок. — Думай заново над каждым словом, какое от него слышал».
— Ради возлюбленной Рени, — решил я, — Джон когда-то и как-то доставил «Кодекс» кому-то куда-то.
Как? Мы теперь знаем. Дэнни Кестрел смастерил обрешетку. Умница. Болван. Через два года догадался.
Голосок не отставал: «Ей, — сказал тогда Джон, — не нужно…» — чего? Джон говорил о Рени, так? Рени не нужно было втягивать в передачу товара Герли, и тем более ее упаковочную мастерскую, так? Джон пришел прямо ко мне. Ему нужна была только одна обрешетка. Картина в раме лежала у меня в мастерской. Почему бы не заказать заодно и обрешетку? Дать денег старине Дэнни. Ну и что, что яблоневая сердцевина дороже? Эта разница в сравнении едва заметна. Не говоря уж о том, что обычный мастер наверняка не согласился бы закончить работу к пятнице.
«Уходишь в сторону, Дэнни, — сказал голосок. — Хочешь стать параноиком?»
Я осмотрелся. С порога библиотеки, где я стоял, мне видны были три тела.
Кто я? Параноик?
«Просто предположи, — тормошил меня голосок в голове, — что местоимение „ей“ относилось не к Рени. Тогда к Мисси? Или еще к какой-нибудь „ей“, с которой ты в последнее время встречался?»
МОШЕННИКИ, СОЛЕНАЯ ВОДА И СТАРЫЙ АЛКАШ
XXXVII
Теплое всевидящее солнце ударило в глаза после прохладной замкнутой библиотеки, которую я оставил в нескольких кварталах позади, пробираясь от дома Томми Вонга к своему пикапу. Лучи царапали мои покрасневшие глаза, как песчинки, поднятые ветром. Они пробивались сквозь щелочки век, как пробивались бы в щели пустого дома, чтобы залечь в пыльных углах между рассохшимися паркетинами и плинтусами; полоски морской пены, сливающиеся и расходящиеся, хрупкие и безвредные, не знающие ни добра ни зла.
Как все раньше было просто.
Ощущение близости урочного часа погнало меня через эти забитые пешеходами кварталы. Суетный людской день шел своим чередом, независимо от вращающейся под ним планеты. Пришло и прошло время обеденного перерыва, принесли почту, мыльная опера затуманила мозги, ей помогла дополнительная реклама и очередной матч, в сумерках, быть может, принесли новый счет, а под конец — два-три убийства.
Осталось не так уж много игроков. Если я обращу на них внимание Бодича, дальше он справится без моей помощи. Но сейчас мне надо было кое-что исправить и на Бодича не оставалось времени. Я был уверен, что Мисси направляется прямиком в пропасть. Хотя она подставила меня под удар, силу которого я только сейчас начинал представлять и тем более признавать; хотя двигавшие ею мотивы, кроме жадности, я постичь не мог, Мисси все-таки оставалась моим другом. Ее бегство было ошибкой, но я был уверен, что она готовится совершить следующую, гораздо большую. Я шел пешком, а Мисси тем временем мчалась прямо в сердце всей аферы. Все участники отбросили предосторожности. Никто уже даже не притворялся, что ведет себя как цивилизованный человек. Из-за «Сиракузского кодекса» и перстня Теодоса начали убивать довольно давно, но сейчас все пошло вразнос. Кто-то прикинул, что у него достаточно прочная крыша, чтобы взять свое и скрыться из города, из страны, а может и из этого полушария прежде, чем власти выйдут на него, а раз так, несколько лишних трупов уже ничего не значили. Они бы и раньше ничего не значили, если бы не закон, управляющий взаимодействием поставщика и клиента. Если ты подписываешь контракт и выполняешь его, если подписанный тобой чек оплачивается, если ты, обещав доставить товар, доставляешь его, закон защищает тебя. Если нет, закон защищает твоего клиента. Но если поставщики и клиенты начинают убивать друг друга, что делать законопослушному гражданину?
