второй тайм. Требовалось срочно выровнять счёт, и с каждой минутой шансы утекали как песок сквозь пальцы. «Низы» устали, а команда противника, более тренированная, казалось, могла бы играть хоть до самого утра. И тогда Кристиан пошёл на отчаянный шаг: он выключил внутренний ограничитель, встал посреди поля и, глубоко вдохнув на «раз, два, три», резко выдохнул и ринулся вперёд, чтобы сделать то, о чём позднее пожалеет. Кристиан сосредоточил Энергию в своих пальцах, ударил ногой по мячу и мысленно протянул к нему незримую нить. Словно игла, нить пронзила мяч и двинулась дальше, зацепившись за точку на сетке ворот. А затем, когда мяч уже почти оказался в руках вратаря, Кристиан сдвинул нить влево. Мяч обогнул вратаря и влетел в сетку.
— Так я оказался под колпаком, — закончил бывший Кристиан Маркес.
— И что было дальше? — спросил Дцер.
— Мне пришлось стать агентом Доктрины. Я понял: или внедрюсь, или меня растопчут. Не подумайте, что я до сих пор служу Доктрине, — он задумался и добавил: — Этот мост уже сгорел.
— Как ты попал сюда?
— Долгая история. Если бы я только знал…
Теперь уже точно никто не хотел спать. По бару витала тихая шелестящая речь. Казалось, тут нет выживающих, и нет никакой войны, а есть обычные посетители, которые пришли отдохнуть. И ничего, что они все лежат на полу, подстелив под себя одежду. Мало ли, какие традиции в каком заведении? Ораш Сисаль даже подумывал после войны разрешить посетителям выпивать лёжа. Он и сам удобно расположился за барной стойкой, поворачивая иногда колёсико транзистора.
— Я рассказал свою историю, — повернулся Марк Хоуп к бывшему морскому патрульному. — Теперь твоя очередь.
Кайрил впервые разглядел морщины и плохие разреженные зубы у Дцера на лице. При первой встрече Дцер показался ему простым щуплым и нагловатым парнем с тесаком. Теперь же он увидел годы и годы, полные ужасов, бедности и болезней.
— Хе! Если я начну рассказывать все свои истории, — ухмыльнулся он, — не хватит и целого дня.
— Расскажи лучшую.
— Лучшую, говоришь? Есть такая. Мы с напарником дежурим на дальнем периметре. Скукота! Жарища невыносимая! Море как сковородка. Один из тех деньков, когда за день два-три вызова, не больше. Мы разделись до трусов — всё равно одеться могли бы за считанные секунды. Тут напарник говорит, что мы заплыли в зону миграции летучих рыб. Тогда как раз был период, когда летучки шли на нерест. Я-то думаю «Да ладно!» Хе! Не прошло и сороковой, как нашу лодку буквально атаковали косяки летучек! Мы, счастливые, думаем: вот-вот насобираем полные мешки, принесём домой, нажарим и наедимся досыта. И вдруг напарник бьёт себя по лбу и говорит: «Я забыл! Ведь они ядовитые!» Ах ты ж, каменная ты башка! Чё ты раньше не сказал?! Он вскакивает, машет руками и кричит мне, чтобы я бросал рыбу за борт. И тут мы, аккуратненько, по одной, кончиками пальцев, стараясь не касаться иголочек... ну, ты знаешь, наверное, у них иголочки на плавниках... бросаем наш улов обратно в море. Внезапно напарник столбенеет. Я, как бы сказать, немного в шоке с него — стоит, трясётся, и показывает на мои трусы. Я смотрю вниз, — бывший патрульный не выдержал и крепко выругался. — Плавник! Плавничище! Торчит прямо из моих трусов. Напарник. Что он делает? Он медленно, осторожненько, подносит ко мне свою руку и шепчет «Не шевелись». Я замираю. Во, сцена! Думаю, всё. Конец мне. Детей больше не настругать. Напарник плавно опускает мне руку в трусы, хватает эту тварь, вынимает и со всей силы швыряет её подальше. Ох, и натерпелся же я тогда! С тех пор мы не раздевались даже на дикой жаре.
6
В баре воцарилось веселье. Каждый делился своими историями, каждому хотелось поведать о себе остальным.
— Мы жили там, наверху, — сказал иномирцу бывший патрульный, указывая на потолок. — Там остались наши вещи, и всё, что у нас было. Никогда бы не подумал, что, спускаясь в бар, продержусь тут настолько долго. Обычно меня на одну ночь хватало! Да уж. Выпить я любил. А что ещё делать, когда остальные развлечения под запретом?
— Серьёзно? Запрещены?
— Ну, не то что бы так уж запрещены. На всё нужна лицензия. Я думаю, власти так выдавливают лишнее население из надводных городов. Они и так-то переполнены. Вот они и создают нам плохие условия.
— Это точно, — согласилась Мюозе. — Думаешь, почему в надводных городах стараются селить людей на месте работы? Чтобы не нагружать улицы транспортом. Конструкции и так-то держатся на честном слове.
— Тсс! Не неси крамолу, — саркастически выдал Дцер.
— Мюозе, — обратился к ней Кайрил. — Расскажи и свою историю.
— Я? Да мне и рассказывать-то нечего.
— Ну, же! У каждого из нас есть хоть что-нибудь, что можно рассказать.
— Ну, ладно, — женщина устроилась поудобнее. — Я — Илиаюша Мюозе. Работаю корпоративным медиком.
— Так ты с севера? — перебил её охранник. — Просто у тебя типичная северная фамилия. Северяне любят букву «ю».
— Да, они любят, — согласилась женщина, пожала плечами и о чём-то ненадолго задумалась. Похоже, она мысленно вернулась домой, к родным. В этот момент, Кайрил впервые разглядел эту женщину внимательно. Длинные чёрные пышные кудри, пусть и растрёпанные, красиво раскинулись по импровизированной подушке из серого пальто. Лицо женщины было загорелым, а на щеках красовался румянец. Живыми тёмно-карими глазами она постоянно что-то искала, куда-то вглядывалась. Можно было подумать, что Мюозе постоянно
