– Кстати, что с Чумаковым и Кешей? Расскажи, – велел Сан Саныч, перекладывая шприц из кармана штанов в нагрудный карман просторной рубахи. Иголка шприца в брючном кармане проколола тонкую ткань и царапала ляжку.
Полковник послушно рассказал про Кешу и про Чумакова. Поведал о спарринге Иннокентия с Кавказцем. О пленении Миши.
– Дурак ваш Кавказец, – заключил Сан Саныч, выслушав монолог Полковника. – Воевать нужно не за честь, а за победу. Меня так учили.
– Его тоже так учили, но он дитя гор. Ты, брат, ни разу не подыхал со смеху, когда по «ящику» показывали чеченов на приеме в Кремле? В костюмах, шитых в Париже, и в папахах, сработанных деревенским скорняком? Дикие люди. Правильно южан менты прозвали «зверьками».
– А ты, брат Полковник, как я погляжу, успокоился. Шутишь, треплешься на отвлеченные темы. Успел обдумать мой план с тротилом, метро и гранатой?
– Нет еще. Пока думаю. И знаешь, брат, чем дольше думаю, тем мне твой план все больше нравится. Кой-какие корректирующие предложения имеются, не без этого, но...
– Погоди. Главное, в общем и целом договориться. Коррективы внесем, когда, кроме нас с тобой, прочих претендентов на богатство не останется.
– В принципе, брат, мы собирались сворачиваться. Откровенно говоря, нервы у меня давно пошаливали. Сговорились с Наташкой остальных кинуть, но, знаешь, не доверял я Наташке, хитрожопая баба. Операция с Иннокентием Петровичем была последней, и я...
– Это я понял. Обычное дело. Пока голодные повара готовят торт на общей кухне, действуют дружно и слаженно, а когда торт испекся и в желудке урчит, шеф-повар с главным помощником шушукаются в кухонном закуточке, придумывают, как бы все сожрать самим, избавившись от поварят. Ты мне лучше скажи – почему Кеша еще живой? Почему его не добили?
– Наташка в подробности не вдавалась. Мы с Петром Чумакова привезли, про твои якутские сокровища рассказали, и у нее глазки зажглись, отослала нас обратно за тобой, срочно. Сразу, как обнаружили Кавказца со сломанной шеей, один сотрудник повез его в больницу, другой остался с Наташкой. Лишнего человека, чтоб Кешку вывезти и закопать, под рукою не было. Ну а когда я про твои сокровища доложил, Натаха, я думаю, решила и Кешу, и Мишу взять в разработку. Кроме них, голубчиков, про тебя, братишка, нам больше некого порасспросить. Когда ты в моем кабинете облевался и вырубился, я тебя на «Полароид» щелкнул. Показать решил Мишке твою фотографию и сказать, что ты сдох. Извини – что ты умер...
– Извинения излишни, брат. Собрать максимум возможной информации любыми средствами о персоне, коей доподлинно известно, где зарыт клад старого зэка, – дело святое. Между прочим, Полковник, о якутских сокровищах лучше забудь. И вообще забудь, что я сказал. Договорились?
– Я похож на самоубийцу?
– Наоборот. Ты похож на влюбленного в жизнь, умного, знающего себе цену мужчину. И любимая твоя должна соответствовать. Ты любишь жизнь красивую, другой тебе не надо. Ради красавицы-жизни ты готов на все... Ладно, хватит трепаться. Я такой же, как ты. Люблю жить. Привык. Окажешь мне услугу? Возьмешь на себя заморочки с Чумаковым и Кешей?
– Понимаю тебя. Мне тоже не особо приятно участвовать в убийстве Наташки. С Кешей и Мишей помогу. Они в подвале с собаками. Ангара и Енисей меня знают, спущусь вниз, открою двери, за которыми прячется Миша и где отдыхает Кеша, овчарки с удовольствием перегрызут горло обоим. А трепаться, брат, между прочим, действительно пора прекращать. Сейчас мимо гаражей проедем и упремся носом в ворота, загораживающие дорогу на территорию конно-спортивного центра. Будь готов.
– Всегда готов!
«Нива» притормозила около едва заметной в темноте ограды. Полковник вылез из машины, распахнул створки ворот, вернулся за руль. Автомобиль медленно покатил к выделяющемуся черным силуэтом на фоне темного неба флигелю.
– Ляг на заднем сиденье и прикройся пиджаком, – сказал Полковник. – Нас встречают.
– Кто?
– Какая разница! Сотрудник, которого Наташка оставила при себе. В ее окне сквозь штору просвечивает свет от торшера. Наташа, наверное, наблюдает через прорезь в шторах, как мы подъезжаем, а на крылечке вижу огонек от сигареты.
– Я могу снять тетю Наташу одним выстрелом. Другим погашу сигарету вместе с курильщиком.
– Бульдозер, ты офуел? А если Наташки у окна нет? Я подозреваю, что она подсматривает! Я не уверен!
– Нервничаешь, Полковник?
– Тихо ты! Подъезжаем.
Сан Саныч снял переброшенный через локоть пиджак, откинулся на заднем сиденье, накрыл колени, спрятав под пиджачной тканью вооруженную руку, уронил голову на плечо. Глаза закрыты, рот приоткрыт, поза расслабленная, но неестественная, свойственная более наркоману, витающему в грозовых облаках дурмана, чем обычному человеку, спящему нормальным усталым сном. «Нива» остановилась у крыльца, и, пыхтя сигаретой, к автомобилю подошел встречающий. Неприметный на вид мужик с невзрачным веснушчатым лицом.
– Привет! – Встречающий заглянул в темный салон, махнул рукой Полковнику, прочертив огоньком сигареты в темном ночном воздухе смазанную бледно-красную линию. – А где Петро?
– В Москве остался, – ответил Полковник, вылезая из машины. – Помогает Ваське угомонить этого мудака Торнадо. Культурист, видите ли, обиделся, что ему не выдали Бульдозера на растерзание. Мы рано в Москву вернулись, спортсмены еще не ушли, а Генерал приказал срочно доставить Бульдозера, вот и вышла накладка.
– Слышь-ка, я, это самое, твою «Ниву» с лайбой Харитона спутал. Харитоше давно пора возвернуться, а нема его чегой-то. Как вечером Георгия в больницу повез, так и нема.
Полковник ступил на влажную от росы траву. Поднял голову, вглядываясь в стекло единственного слабо светящегося окна. Поднеся ко рту собранную ковшиком ладонь, крикнул вполголоса:
– Наталь Николавна! Эт я! Куда Бульдозера складировать?!
– Не ори, не слышит она. В душ пошла ополоснуться. Мы с ней, это самое, от кофе уже одурели. Спать-то охота страсть, а, это самое, нельзя ложиться-то. Ну и, это самое, она в холодный душ пошла, а я курить на свежий воздух. Ну, давай, что ль, Бульдозера вытаскивать? Или как?
– Давай вытаскивать. Открываем обе дверцы, я его за руки, ты за ноги.
Веснушчатый мужик выплюнул окурок, обошел «Ниву», открыл автомобильную дверцу. Наклонился, засунул голову в салон, потянулся обеими руками к накрытым пиджаком коленям Сан Саныча и, тихо вскрикнув, упал, уткнувшись лицом Сан Санычу в живот.
– Поздравляю, Полковник. – Сан Саныч выпихнул убитого из автомобильного салона. – На нашем пути к богатству и благоденствию осталось ровно двое с половиной твоих друзей.
– Разговаривай тише! – Полковник, мелко семеня ногами, подбежал к упавшему в подернутую капельками росы траву мужику с простреленным сердцем. – Почему два с половиной? Какие два с половиной?
– Считай: Наташа – это раз. Некто Харитон, сопровождающий уделанного Кешей Кавказца, – это два. И полудохлый Кавказец Георгий – это ноль целых пять десятых.
