годы, конечно, вышел далеко за рамки изучения СССР. Но особенно поразительно это было в сфере изучения России из-за ее давней традиции партикуляризма.
Тем не менее, если этот универсализм и предложил возможности для освобождения – момент, который часто забывают в сегодняшнюю эпоху идентичности, – ему также сопутствовали существенные недостатки. Представление о том, что все люди и народы способны на великие достижения, не предоставляет достаточно возможности для изучения исторических различий и в конечном счете самой истории. Независимо от того, опирались ли ученые на психологические концепции, подобные тем, которые Мид и Лейтс приняли в конце 1940-х годов, или на идеологию (как Робинсон), или на модернизацию (как Блэк), они уделяли меньше внимания роли истории в формировании современных обществ.
К началу 1950-х годов представление о Советском Союзе как о главе российской истории больше не занимало центральное место в американской мысли. Те, кто отстаивал специфичность русских способов поведения и социальной организации, сами стали диковинами в эпоху универсализма. Исчезли ловушки партикуляризма, особенно отсылки к национальному характеру, которые преуменьшали перспективы прогресса России и даже ценность русской жизни. Однако недавно появился целый ряд новых ловушек, основанных на убеждении, с мощной смесью послевоенного оптимизма и уверенности в общественных науках, в том, что единый набор теорий может объяснить разнообразие мира.
Источники
В процессе превращения громоздкой диссертации в чуть менее громоздкую книгу я сделал значительные, даже радикальные сокращения в примечаниях. Если вам интересно взглянуть на дополнительные ссылки, то вы можете найти их в первоначальном документе: «Америка, Россия и романтика экономического развития» [Engerman 1998]. Здесь я хотел бы перечислить ряд работ, значение которых для развития моих взглядов не вполне отражено в этих урезанных примечаниях.
Крайне полезны оказались предыдущие научные исследования историков об американских представлениях о России. Также ценность представляет исследование первых лет советской власти Питера Файлина: «Американцы и советский эксперимент, 1917–1933» [Filene 1966]. Статья Эдуарда Марка о 1930-х и 1940-х годах удивительна в своей широте и содержательности: «Октябрь или термидор? Интерпретации сталинизма и восприятия советской внешней политики в США, 1927–1947» [Mark 1989]; обзор последующих лет см. в работе Дэвида Фоглесонга «Корни “Освобождения”: американские образы будущего России в ранний период холодной войны, 1948–53» [Foglesong 1999]. Роберт Ф. Бирнс, выдающийся историк, изучающий Советский Союз, также предпринял множество экскурсов в историю советологии, собранных в книгу «История русских и восточноевропейских исследований в Соединенных Штатах: избранные эссе» [Byrnes 1994]. Первая книга Кристофера Лэша крайне проницательна и наводит на размышления: «Американские либералы и Русская революция» [Lasch 1962].
Литературы по европейским представлениям о России существует больше, и она более развита. Самая недавняя работа – энциклопедический труд Мартина Малиа «Россия под взглядом Запада: от Медного всадника до Мавзолея Ленина» [Malia 1999]; в первых разделах этой книги можно найти особенно много блестящих идей и острых фраз. Эстер Кингстон-Манн исходит из совсем другой точки зрения, и в своей книге она сосредоточила внимание на передаче экономических идей: «В поисках настоящего Запада: культура, экономика и проблемы развития России» [Kingston-Mann 1999]. Книга Ларри Вульфа о взглядах эпохи Просвещения на Россию была особенно важна для развития моих взглядов; она появилось как раз в тот момент, когда я приступил к исследованию для моей диссертации: «Изобретая Восточную Европу: карта цивилизации эпохи Просвещения» [Вульф 2003].
За исключением Лаша, большинство историков, пишущих о России в сознании американцев, изолируют свой предмет от более широких направлений американской мысли. Я изучал американскую интеллектуальную историю из обзоров, а также из более специализированных работ. Мудрая и убедительная книга Дороти Росс содержит краткие обзоры об основных социологах, а также всеобъемлющий подход к пониманию их работы – «Истоки американской общественной науки» [Ross 1991]. Более специализированные работы по отдельным дисциплинам также оказались полезны: Джордж У. Стокинг-младший, «Раса, культура и эволюция: очерки по истории антропологии» [Stocking 1968]; Роберт С. Баннистер, «Социология и сциентизм: американские поиски объективности, 1880–1940» [Bannister 1987]; Дэвид М. Риччи, «Трагедия политологии: политика, образование и демократия» [Ricci 1984]; и Майкл А. Бернштейн, «Опасный прогресс: экономисты и общественные цели в Америке XX века» [Bernstein 2001]. Ценная книга об истории американской науки об остальном мире: Роберт А. Маккоги, «Международные исследования и научная деятельность: глава в корпусе американского обучения» [MacCaughey 1984].
Историки американской мысли также написали ряд влиятельных книг об интеллектуальных течениях вне научной жизни. Самые важные из них для начала XX века: Мортон Уайт, «Социальная мысль в Америке: восстание против формализма» [White 1957]; Эдвард А. Перселл-младший, «Кризис демократической теории: научный натурализм и проблема ценности» [Purcell 1973]; и Джон Джордан, «Идеология машинного века: социальная инженерия и американский либерализм, 1911–1939» [Jordan 1994]. Очерки Дэвида Холлинджера о современной американской мысли оказали большое влияние на историков, и вполне заслуженно; они удобно собраны в двух книгах: «В американской провинции: исследования по истории и историографии идей» [Hollinger 1985] и «Наука, евреи и светская культура: исследования американской интеллектуальной истории середины XX века» [Hollinger 1996]. Историческая и программная работа Холлинджера о дилеммах этнического разнообразия также оказала влияние в более широком плане; см. «Постэтническая Америка: за пределами мультикультурализма» [Hollinger 1995]. Эбботт Глисон прослеживает одну ключевую концепцию от ее научных и политических корней до ее пропагандистского выражения в работе «Тоталитаризм: внутренняя история холодной войны» [Gleason 1995].
Трудно недооценить роль СССР в надеждах и трагедиях американского левого движения. Хотя я последовательно избегал партийных политических взглядов, дебаты левых о Советском Союзе занимают центральное место в американской политической и интеллектуальной жизни межвоенного периода. Стремящаяся к полемике историческая наука предполагает, что ожесточенные дебаты 1930-х годов до сих пор не утратили свою силу. В книге Джуди Кутулас «Долгая война: интеллектуальный народный фронт и антисталинизм, 1930–1940» [Kutulas 1995] содержится гораздо больше, чем указано в ее названии. См. работу Дэвида Кота «Друзья-путешественники: постскриптум к Просвещению» [Caute 1973], чтобы узнать о космополитической дискуссии в одной группе сторонников Советского Союза. Книга Джона Патрика Диггинса «Взлет и падение американских левых» [Diggins 1992], что обычно для этого автора, сочетает в себе проницательность и провокацию. Пол Холландер сурово описывает американских путешественников в Советский Союз: «Политические паломники: путешествия западной интеллигенции в Советский Союз, Китай и на Кубу, 1928–1978» [Hollander 1981]. О первых паломничествах в СССР см.: Сильвия Р. Маргулис, «Паломничество в Россию: Советский Союз и обращение с иностранцами, 1924–1937» [Margulies 1968]. Ведущаяся работа в советских архивах должна предложить столь необходимый взгляд на эти события; Майкл Дэвид-Фокс в настоящее время пишет историю ВОКС, и диссертация Шона Сэлмона об «Интуристе» также должна стать полезной. Классическая работа Дэниела Аарона о левых авторах по-прежнему предлагает размеренный и продуманный взгляд; см. «Писатели слева: эпизоды в американском литературном коммунизме» [Aaron 1961]. Судьбоносное десятилетие 1930-х годов также освещается в книгах Ричарда Пеллса «Радикальные взгляды, американские мечты: культура и социальная мысль в годы депрессии» [Pells 1973] и Фрэнка А. Уоррена «Либералы и коммунизм: новый взгляд на “Красное десятилетие”» [Warren 1966].
Монографии по отдельным аспектам и эпизодам российско-американских отношений также полны идей и взглядов. Обстоятельные работы Нормана Сола об американо-российских контактах были особенно ценны: «Согласие и конфликт: Соединенные Штаты и Россия, 1867–1914 годы» [Saul 1996] и «Война и революция: США и Россия, 1914–1921» [Saul 2001]. Сол также щедро цитирует вторичные источники. Книга Дэвида А. Майера «Послы и советская политика Америки» [Mayers 1995] охватывает столь же широкий диапазон, но фокусируется на узком круге контактов. И, несмотря на споры вокруг его более позднего творчества, Уильям Эпплман Уильямс начал свою карьеру
