Любуясь по-новогоднему украшенными улицами, Кристина решила прогуляться по центру, прежде чем поехать домой. Именно сейчас, сегодня, ей хотелось немного побыть среди людей, осознать, что в общем-то она не одна, что впереди ее ждет много всего интересного и захватывающего, что жизнь не сводится к каждодневным заботам и проблемам. А еще… она поняла, что соскучилась по Луке и больше не может мучить себя и его неведением, как бы страшно ей не было… Набрав его номер, она поймала себя на том, что ожидает, пока он ответит на звонок, с сияющей улыбкой на лице, сама поражаясь произошедшим в ней переменам.
— Да, Кристина, — отозвался в трубке суховатый серьезный голос, который так не сочетался с теми милыми подарками, что она получала от него каждый день, но в общем-то был таким привычным. Тем не менее, его тембр и интонация сразу отозвались сладким ознобом вдоль позвоночника.
— Просто хотела спросить… Что еще я должна узнать такого, чего не знаю? Ты нанимал частного детектива, чтобы следить за мной. Ты тайно нанял адвоката, чтобы он занимался моим делом… Ты преследуешь меня на работе и ты даришь мне подарки каждый день… Это… кажется опасным… Или? — ее губы дрогнули в легкой усмешке.
— Теперь тебе интересно узнать, что будет, когда ты скажешь да? — ничуть не меняя тон, произнес он со всей серьезностью. — Так это вопрос времени, солнышко. Скоро узнаешь.
Ей показалось, или в этих словах звучала провокация и угроза? Сердце непрошено трепыхнулось.
— Черт… Эта твоя самоуверенность… — попыталась вновь все перевести в шутку она, но только у нее вновь ничего не получилось.
— Ты бы не звонила и не флиртовала со мной сейчас, если бы собиралась сказать нет, — услышала лаконичный и по-прежнему строгий ответ.
— Знаешь, твоя наглость иногда тоже пугает… — попыталась возмутиться Кристина.
— Пока что не очень-то ты похожа на испуганную, — заметил он невозмутимо.
— Кажется, я научилась притворяться…
В трубке повисло молчание. Ее и правда вдруг охватила паника. Они снова ссорятся? Или Лука просто размышлял… О чем? Он сердился? Передумал? Вынашивал план мести или наказания? Или просматривал свой напряженный график встреч, чтобы найти место для нее?.. С ним никогда невозможно было знать что-то заранее и наверняка… Он умел держать в напряжении… Так что оставалось лишь ждать, затаив дыхание и покусывая губу в волнении и предвкушении…
— Сегодня. В девять вечера. У меня в офисе, — наконец приказным холодным тоном произнес он, и от этого голоса как всегда по коже прошлись шершавые язычки пламени, бесстыдно забравшиеся в самые чувствительные места. — Хочу, чтобы ты была в чулках и в том коротком красном платье, которое было на тебе в день съемок, но только без нижнего белья. И знаешь что, Кристина? Прежде всего я тебя свяжу… — он сделал паузу, отметив акцент, — и выпорю…
Дыхание перехватило, к щекам мгновенно прилила кровь, во рту тут же пересохло, в ногах почувствовалась слабость. Даже не осознавая того, она остановилась посреди тротуара и замерла, жадно хватая ртом морозный воздух. Прежде чем ответить, облизала губы, пытаясь побороть ступор. В голове, как обезумевшая стая мошкары, летящей на пламя, кружились миллионы мыслей, а потом разом кинулись в самое пекло и сгорели… В трусиках сладко запульсировало, низ живота скрутило спазмом желания, соски заострились, бесстыдно отзываясь на малейшее трение одежды. Почему он всегда так на нее действовал?.. Не оставлял ни малейшего шанса для сопротивления… Сглотнула, чтобы обрести голос.
— Х-хорошо, Лука. Я приду, — ответила дрожащим голосом, жарко дыша в трубку и ожидая его ответа с широко распахнутыми глазами. Только звонок отключился, оставив ее взвинченной, возбужденной, растерянной… Черт, черт, черт… Вовсе не на это она рассчитывала, когда набирала его номер… Закусила губу, пытаясь немного успокоиться. Вся кожа горела, несмотря на чувствительный мороз, с губ срывались стремительные облачка пара. Сопротивляться этому порыву было бесполезно… Теперь все мысли только и были о том, что он собирался с ней сделать… там, у себя в кабинете… со связанной и отшлепанной ремнем… Представляя себе его пальцы и губы на собственной пылающей коже, почувствовала, как голова закружилась, уши запылали, а в трусиках стало мокро.
Немного отдышавшись, прошла еще несколько сот метров, приходя в себя и пытаясь отвлечься на красоту новогодних улиц… Затем взяла первое попавшееся такси, откинулась на спинку заднего сидения и закрыла глаза.
Добравшись до дома, взволнованная и вся пылающая от нетерпения, Кристина даже не смотрела по сторонам, когда заходила в подъезд. Между тем, всего метрах в десяти от нее, за ней следовал мужчина в черном пуховике, в надвинутом на лоб капюшоне и в шарфе, до половины закрывающем лицо. Проходя под камерами подъезда, он предусмотрительно отвернулся в сторону, руки держал в карманах и как-то заметно сутулился, будто желал стать невидимым, недосягаемым для чужих глаз. Без проблем набрав код закрывшейся за девушкой двери, он шмыгнул за ней в подъезд, а затем прошипел себе под нос какое-то ругательство, увидев, что она успела сесть в лифт. Впрочем, второй лифт стоял на первом этаже свободный, поэтому он тут же вызвал его, тенью скользнул внутрь и нажал на нужный этаж. Пальцы крепко впились в остро заточенный нож, зубы сжались, темные брови сошлись на переносице. Звук хлопнувшей двери подъезда не слишком его смутил. Теперь, когда он следовал за своей жертвой по пятам с отставанием от силы в полминуты, случайные свидетели его не волновали.
***
Влад сегодня уже пару часов был как на иголках. Вообще-то он всегда оставлял за собой право сменить объект наблюдения в случае непредвиденных обстоятельств, а сегодня ситуация ему так и вовсе не нравилась. Ларису Павловну Рогожину он уже давно вел лично за редким исключением, и в ее поведении не заметил ничего такого уж странного или подозрительного, однако сегодня его мнение пошатнулось… Если быть точнее, то перевернулось с ног на голову… С утра женщина как всегда поехала в свой салон и провела там около трех часов, распекая подчиненных и с энтузиазмом играя роль строгой начальницы. Насколько он понял, очередная девушка была уволена за какие-то там огрехи, и вылетела на улицу вся в слезах и растрепанных чувствах. Нервно выкурила у входа сигарету, подтерла подтеки косметики на лице и уверенно зашагала в сторону метро, проклиная по дороге теперь уже бывшую работодательницу.
Владелица элитного салона красоты выплыла на улицу аккурат в два часа дня, как обычно, чтобы пообедать где-нибудь в центре в ресторане средней руки, зато ни в чем себя не ограничивая и дополняя самые дорогие блюда бокалом шампанского или дорогого вина. Часто она назначала на обеденное время какие-нибудь деловые или дружеские встречи, и в таком случае выбирала места получше и подороже, чтобы уж точно не упустить шанса погулять за чужой счет. Схема всегда была одинаковой, и Влад уже начинал скучать. Сегодня она разве что развлекла его выволочкой, устроенной официанту. Утренний конфликт в салоне, скорее всего, оставил неизгладимый отпечаток в ее настроении на целый день.
После обеда дамочка обычно ехала домой, забегала туда лишь на минуту, брала под мышку своего померанского шпица, похожего на снежный ком из пушистой белой шерсти, и отправлялась с ним либо в какое-нибудь развлекательное заведение, либо по магазинам, либо в салон для собак, где ее любимцу делали грумминг, тримминг, маникюр-педикюр, чистку зубов и прочие примочки. Иногда такие же примочки делали и самой Ларисе Павловне, только уже в салоне красоты для людей и почему-то никогда в ее собственном. Насколько он мог судить, растратчицей она была знатной и мало в чем могла себе отказать… так что перспектива остаться без внушительной суммы для безбедного существования, скорее всего, пугала ее до смерти. Именно поэтому она посещала два раза в неделю психолога, которому платила по десять тысяч за сеанс, скорее вгоняя себя в еще большие расходы, чем получая реальную помощь. По источникам Влада, психолог даже не имела диплома по клинической психологии, только сертификаты с тренингов сомнительного характера, зато была по полной программе раскручена во всех соц. сетях и пользовалась огромным успехом. Ее авторские уникальные методики вполне были способны привлечь даже тех, для кого сумму в десять тысяч приходилось копить не один месяц.
