своем правильном немецком, как говорили только немецкие аристократы голубых кровей. Это было заявление, целиком адресованное Майклу.
Он кивнул в ответ. И все же странно она говорила. Что бы это могло быть?
— Я Эхо, — сказала она, поставив свой саквояж на стол и расстегнув «молнию». — Ваш приятель — немецкий солдат. Как быть с ним?
— Я не солдат, — запротестовал Мышонок. — Я повар! Вернее, я был поваром.
Эхо смотрела на Майкла. Она по-прежнему оставалась беспристрастной.
— Так как же быть с ним? — повторила она заданный ранее вопрос.
Майкл понимал, что она имеет в виду.
— Ему можно доверять.
— Сейчас доверять нельзя никому. Вы привели с собой опасного свидетеля.
— Мышонок… мой друг… он хочет выбраться из страны. Может быть, можно как-нибудь это устро…
— Нет, — оборвала его Эхо на полуслове, как отрезала. — Я не стану рисковать жизнью своих друзей ради того, чтобы помочь вашим. Это… — Она бросила быстрый взгляд на маленького жалкого человечка, и Майклу показалось, что он даже кожей чувствует, как ею начинает завладевать беспокойство. — Этот Мышонок будет на вашей совести. Так вы сами о нем позаботитесь или лучше это сделать мне?
Иными словами, она только что вежливо осведомилась у Майкла, убьет ли он Мышонка сам или это придется поручать одному из ее агентов.
— Вы правы, — согласился Майкл, — Мышонок и в самом деле на моей совести, и я сам позабочусь о нем. — Услышав это, женщина понимающе кивнула. — Он пойдет со мной, — сказал Майкл.
Наступило гробовое молчание. И после этого:
— Невозможно.
— Нет ничего невозможного. Когда в Париже все мои надежды были только на Мышонка, он помог мне. Он показал себя в деле.
— Мне это все равно. И если уж на то пошло, то вас, кстати, я тоже не знаю. Если вы отказываетесь надлежащим образом выполнять свои обязанности, то я тогда отказываюсь работать с вами. — С этими словами она застегнула саквояж и направилась к двери.
— Тогда я обойдусь и без вас, — ответил ей на это Майкл. И тут ему внезапно стала ясна тайна ее показавшегося ему с самого начала необычным произношения. — В любом случае я не нуждаюсь в услугах янки.
Уже взявшись затянутой в черную перчатку рукой за дверную ручку, она остановилась.
— Что-что?
— Помощь янки. Я не нуждаюсь в ней, — повторил Майкл. — Ведь на самом-то деле вы американка, разве нет? Вы говорите с акцентом, а у местных немцев, наверное, уши залиты свинцом, если они не слышат его.
Это, казалось, задело ее самолюбие.
— Чтоб ты знал, брит, — холодно заговорила Эхо, — немцы знают, что я родилась в Соединенных Штатах, точно так же, как им известно и то, что сейчас я подданная Берлина. Ну и как, вас это удовлетворяет?
— Это является ответом на мой вопрос, но удовлетворить меня никак не может. — Майкл слегка улыбнулся ей. — Полагаю, что наш общий друг в Лондоне уже посвятил вас в некоторые факты из моего прошлого. — Он сказал это вслух, а про себя подумал: «Разумеется, умолчав об одной весьма интересной особенности, позволяющей бегать на четырех лапах». — Я знаю, что делаю, и, как я уже сказал, если вы откажете мне в помощи, я постараюсь сделать все сам…
— И поплатитесь жизнью при первой же попытке, — перебила его Эхо.
— Возможно. Но наш общий знакомый наверняка уже рассказывал вам, что мне можно доверять. Окажись я придурком, меня убили бы еще в Северной Африке. И если я говорю, что за Мышонка я ручаюсь, то это и в самом деле так. Я сам позабочусь о нем.
— А кто позаботится о вас?
— На этот вопрос мне еще никогда не приходилось отвечать, — спокойно произнес Майкл.
— Погодите-погодите! — воскликнул Мышонок. Глаза у него были все еще припухшими от слез. — А моим мнением что, уже никто не интересуется? А может быть, я не желаю, чтобы ты обо мне заботился?! Кто, черт возьми, просил тебя об этом? Нет, ей-богу, в дурдоме и то было лучше — там, когда психи разговаривают между собой, их хоть понять можно!
— Заткнись! — рявкнул на него Майкл. Мышонок был на волосок от смерти. В ответ тот ругнулся вполголоса и умолк, и тогда Майкл снова всецело переключил свое внимание на женщину под вуалью. — Мышонок и раньше выручал меня, он поможет мне и теперь. — Услышав об этом, Эхо скептически хмыкнула. — И потом, я ехал в Берлин совсем не для того, чтобы убить человека, которому более чем однажды приходилось рисковать своей жизнью ради меня, — продолжал настаивать на своем Майкл.
— Как? Убить? — заикал Мышонок; по всей видимости, до него только сейчас дошло, в каком незавидном положении ему суждено было оказаться.
— Мышонок пойдет со мной. — Майкл не сводил глаз с вуали. — Я сам позабочусь о нем. И когда задание будет выполнено, вы поможете нам обоим покинуть Германию.
Эхо промолчала. Тонкие пальчики постукивали по пухлому боку черного саквояжа. Она думала.
— Ну и? — торопил Майкл.
— Если б наш общий друг оказался сейчас здесь, то я ничуть не сомневаюсь, что и он сказал бы вам то же самое: вы крайне неразумны.
Она, наверное, снова хотела попытаться урезонить его, но тут же почувствовала, что стоявший теперь перед ней грязный зеленоглазый человек с темной бородой имел на этот счет свое собственное мнение и не собирался его менять ни при каких обстоятельствах. Вздохнув и с сожалением покачав головой, она вернулась на
