в Особом совещании… Я считаю, что суд должен справедливо разобраться в моем деле».
На судей — председательствовавшего генерал-лейтенанта юстиции Е. Л. Зейдина и членов суда генерал-майора юстиции В. В. Сюльдина и полковника юстиции В. В. Борисоглебского речь подсудимого не произвела никакого впечатления. Это были люди, закаленные в борьбе с «врагами народа» и в штамповании таких приговоров, какие предпишет Инстанция. Последнее слово Абакумова было для них пустым звуком. Напрасно бывший министр убеждал присутствующих: «Меня оклеветали, оговорили. Я честный человек. В войну я был начальником контрразведки, последние пять лет на посту министра. Я доказал свою преданность партии и Центральному Комитету…»
За преданность партия и ЦК отплатили Абакумову и его товарищам сполна. Всем подсудимым, кроме двоих, 19 декабря 1954 года был вынесен смертный приговор. Только Чернов получил 15 лет лагерей, а Броверман — 25.
Расстреляли Абакумова 19 декабря в 12 часов 15 минут, о чем сохранился рапорт начальника Внутренней тюрьмы КГБ подполковника Таланова, лично казнившего осужденного. Характерно, что расправа последовала всего лишь через час с четвертью после вынесения приговора. Таланов рассказывал, что последними словами Абакумова, которому даже не дали возможности подать прошения о помиловании, были: «Я все, все напишу в Политбюро…» Бедняга не знал, что его ведут на расстрел, и слово «Политбюро» на половине оборвала пуля, пущенная в затылок подполковником Талановым.
На суде Абакумов ничего не сказал о найденных у него при аресте документах, компрометировавших не только поверженного Берию, но и остававшегося членом Политбюро и председателем Совета Министров Маленкова. Эти документы даже не отразились в материалах дела. Очевидно, их сразу же уничтожили — от греха подальше. О них Абакумов упоминал в одной из записок Маленкову и Берии. Судя по всему, имелись в виду некие милицейские протоколы, где отразились связанные с Лаврентием Павловичем сексуальные скандалы. В отношении же Георгия Максимилиановича Абакумов, как он сам писал, хранил «копии старых заявлений (1946 г.)… по линии брака самолетов… Как вы знаете, Л. П., вопрос в отношении тов. М. обстоял тогда крайне туго, и, несмотря на сильный нажим, я показал себя как честный человек». Возможно, и тогда, в 1952-м, и теперь, на суде, Абакумов надеялся, что Георгий Максимилианович оценит молчание и выхлопочет ему жизнь. Но «товарищ М.» честности Виктора Семеновича не оценил. Вероятно, Абакумова и расстреляли-то так спешно для того, чтобы он не успел огласить содержание компрометирующих Маленкова заявлений.
Как и его предшественники, Виктор Семенович Абакумов погиб потому, что слишком много знал. Сменившие Сталина партийные вожди — активные участники преступлений прошедших десятилетий, естественно, не испытывали ни малейшего желания нести ответственность за невинно пролитую кровь…
Вдова Абакумова была освобождена вместе с малолетним сыном 9 марта 1954 года. Девять месяцев спустя ее выслали из Москвы и лишь в 1957 году разрешили вернуться в столицу. Самого Виктора Семеновича в 1997 году частично реабилитировали. Верховный суд России пришел к выводу, что Абакумов и другие, проходившие по его делу, не виновны в измене Родине, терроризме, не являются участниками антигосударственного заговора. Теперь их признают виновными только в превышении власти, повлекшем гибель сотен невинных людей и выразившемся в фальсификации уголовных дел и применении пыток к подследственным. Но поскольку в тот период, когда были совершены эти деяния, смертная казнь полагалась только за государственные преступления вроде шпионажа или заговора, расстрел Абакумову и другим казненным был заменен на 25 лет лагерей. Не знаю, порадовался ли Виктор Семенович на том свете этой новости. Абсурдность нового решения по делу Абакумова — следствие стремления нынешней российской власти сохранить правопреемство по отношению к советской власти. Хотя, в отличие от Ягоды, Ежова и Берии, Виктора Семеновича судили не только за вымышленные преступления, но и за действительную фальсификацию уголовных дел.
Заключение
Все четыре главных сталинских подмастерья в осуществлении политики террора истребили сотни тысяч людей и кончили одинаково плохо. При этом никто из них по природе своей не был извергом, хотя и сотворил много зла. Трое из четверых, Ягода, Берия и Абакумов, хотели по возможности ограничить масштаб репрессий. Но и четвертый, Ежов, самый кровавый, лишь максимально усердно выполнял указания генсека — и отнюдь не из жестокости или ненависти к кулакам и оппозиционерам, полякам или немцам, дворянам и интеллигентам. Просто общественно-политическая система, установившаяся в нашей стране после 1917 года, в первые десятилетия своего существования нуждалась в массовом терроре, чтобы утвердить свою легитимность в глазах всех слоев населения и подавить как действующую, так и будущую потенциальную оппозицию. Страх, вызванный репрессиями, позволил системе продержаться последние три с лишним десятилетия уже без массового террора. В условиях почти полной информационной блокады, только страхом можно было убеждать нищее и голодное население, что оно живет все лучше и веселее, что мы вскоре догоним и перегоним «загнивающий Запад». Ягода и Ежов, Берия и Абакумов в разные годы возглавляли «Министерство страха». Это делало их особенно ненавистными в глазах народа и обрекало на роль козлов отпущения, призванных принять на себя все грехи партии и коммунистической идеи. Преемников — Серова и Семичастного, Шелепина и Щелокова — помнят куда хуже. Времена после Сталина были вегетарианские, вот и «Министерство страха» отошло несколько на второй план.
Бытует мнение, что Ягода, Ежов, Берия и Абакумов пусть с некоторым опозданием, но получили заслуженное возмездие. Однако повторю: подобные суждения — форменное издевательство над принципами права и здравым смыслом. Ведь Ягоду, Ежова и Берию судили вовсе не за фальсификацию уголовных дел и гибель невинных людей, а за мифические заговоры и убийства, к которым они никак не были причастны. Только Абакумова осудили за фабрикацию политических процессов, но сама форма следствия и суда и в этом случае представляла собой лишь пародию на юстицию. А партийные лидеры, пролившие ничуть не меньше невинной крови, отделались лишь принудительной отставкой, персональной пенсией и, в худшем случае, исключением из рядов КПСС. И бессмысленно ставить вопрос об их реабилитации или, наоборот, о подтверждении справедливости приговора, раз государство, их выносившее, умерло и не воскреснет.
Использованная литература
Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 558, оп. 11 (И. В. Сталина); ф. 157, оп. 5 (М. Цхакая); ф. 17, оп. 120 (Общий отдел ЦК ВКП(б)).
Агабеков Г. С. ЧК за работой. М.: Книга; Просвещение; Милосердие, 1992.
Бажанов Б. Г, Воспоминания бывшего секретаря Сталина. М.: Инфодизайн, 1990.
Батов П. И, В походах и боях. 2-е изд. М.: Воениздат, 1966. Беломорско-Балтийский канал имени Сталина. История строительства 1931–1934 гг. / Под ред. М. Горького, Л. Авербаха, С. Фирина. М.: ОГИЗ, 1934 (2-е изд.
