Недавно в одном африканском селе близ озера Виктория вспыхнула эпидемия смеха, поразившая всех двухсот жителей села.
Эпидемия была вызвана неизвестным вирусом.
«Ганиен таймс», Аккра
Глубокий полуночный покой окутывал далекую Рамонию. Луна — большая и лимонно-желтая — то уходила в небесную глубину, то снова появлялась во всем своем блеске на гребне какого-нибудь облака. Океан с тихим ропотом плескался у берегов Рамонии и навевал на маленькое островное государство блаженный сон: спали пальмы, спали газели и леопарды, спали змеи и бабочки, спали люди. Но — не все люди.
Вдруг среди глубокого безмолвия затрещали винтовки, застрекотали пулеметы, забухали гранаты. Столица Рамонии Лампур застыла в тревожном ожидании. Темные человеческие тени мелькали в лунном свете, крались вдоль стен домов и после короткой борьбы с охраной врывались в правительственные здания.
Утром Рамония проснулась под сенью штыков жестокой диктатуры. Военная хунта, возглавляемая генералом Гардубалом Зуаресом Табанейрой, свергла правительство деспота Хуана Оливера Чакарачата и захватила власть в свои руки. Сам Хуан Оливер Чакарачат лежал в луже крови перед порталом своей роскошной резиденции, а вернейшие его сподвижники покачивались на ветвях растущих вблизи деревьев. Так бывало всегда при смене рамонских правительств, и назавтра, когда генералу Гардубалу Зуаресу Табанейре предстояло быть свергнутым, тот же зловещий церемониал ожидал и его вместе со всем его окружением.
Крепко ухватившись за власть своими железными лапами, генерал Табанейра предпринял ряд нововведений и реформ, имеющих целью очистить страну от порочных наслоений предыдущего режима. Едва ступив на волшебный ковер правления, диктатор организовал бешеную травлю коммунистов (в Рамонии, как и повсюду в мире, имелись коммунисты), и одни из них были тут же перебиты, другие брошены в тюрьмы, а третьи — те, что успели скрыться, — были объявлены личностями более опасными, чем дикие звери. Верный потомок испанских инквизиторов, сжигавших на кострах еретиков и вероотступников, генерал вошел в историю в кровавых сапогах, снискав себе имя прославленного палача тысяч рамонских патриотов и свободомыслящих граждан.
Мы не имеем возможности перечислить все законодательные акты этого своенравного тирана, как, например, указ об обязательном посещении церквей и стадионов (в здоровом теле — здоровый дух) или запрещение свободной торговли красными предметами (красными розами, красной капустой, вишнями, мусульманскими фесками, плащами тореадоров и пр.), чей цвет невольно напоминал о трижды проклятом коммунизме и мог быть использован для антигосударственной пропаганды. Мы остановимся здесь только на одном особенно важном мероприятии, какого до той поры не знал еще земной шар и каковое навеки обессмертило своего мудрого инициатора. Но прежде мы должны сказать несколько слов о рамонском народе, чтобы читателю стало ясно, зачем была необходима эта реформа.
В Рамонии рамонцы танцуют свой любимый национальный танец рамону. Для них рамона — то же, что для нас — рученица, для венгров — чардаш или для аргентинцев — танго. Вообще рамонцы — народ веселый; они не только танцуют рамону, но они еще с незапамятных времен привыкли шутить, рассказывать анекдоты и смеяться. Ах, как они любят смеяться — вольно, от всего сердца, словно из горла их неудержимо льется и журчит какой-то звонкий ручей! Для рамонца смех — источник жизненной силы. Смеясь и давая тем самым выход своей врожденной беззаботности, рамонец способен преодолевать любые невзгоды. Отнимите у рамонца смех, и он зачахнет, завянет, как цветок без солнца. И наоборот, дайте ему возможность громко, жизнерадостно смеяться и бросьте его в преисподнюю, смех подымет его на своих лучистых крыльях и снова вернет к жизни.
Разумеется, в смехе рамонцев не было ничего такого, что могло бы вызывать беспокойство, но генерал Табанейра, как всякий диктатор, улавливал в этом смехе опасные нотки бунтарства и скрытого сопротивления его всевластию. Поэтому после долгих и упорных размышлений вождь военной хунты решил ввести государственное регулирование права на смех, и однажды на всех улицах, площадях и общественных зданиях Рамонии был расклеен следующий декрет, имевший силу закона:
ДЕКРЕТ О СМЕХЕ И ЕГО ПРАВИЛЬНОМ УПОТРЕБЛЕНИИ
Ввиду того что в государстве часто встречается самопроизвольное явление, называемое смехом, что ведет к расшатыванию нравов и угрожает моральному состоянию рамонского народа,
ЗАПРЕЩАЮ
под страхом строжайшего наказания:
I
1. Смех по личным причинам во всех его формах и разновидностях, как и всякие провоцирующие смех деяния, как-то: щекотку, представление комедий, водевилей и фарсов, распространение шуток, анекдотов, острот и проч.
2. Публикацию и распространение любых юмористических произведений, включая карикатуры, изображающих в неблагоприятном свете видных государственных деятелей и факты общественной жизни.
3. Скопление более чем двух лиц в местах и при обстановке, благоприятствующих распространению упомянутых возбудителей смеха.
II
С другой стороны, чтобы удовлетворить естественную потребность рамонского населения в безобидном смехе, который полезен для здоровья, способствует пищеварению и поддерживает бодрость духа и веселое настроение,
ПРИКАЗЫВАЮ:
4. Учредить в различных местах страны государственные цирки, театры комедии и эстрады, для массового посещения коих принять необходимые административные меры.
5. С той же общественно полезной целью начать издание государственной юмористической газеты, которой надлежит озарить своими смехотворными лучами каждый рамонский дом, без всякого исключения.
6. Для правильного проведения правительственной политики в области смеха образовать министерство смеха, на которое возложить составление и выполнение подробного плана действий в рамках специального свода правил.
Указанные в пунктах 4, 5 и 6 мероприятия, осуществляющие государственную монополию смеха, не подлежат никаким санкциям и поощряются всеми средствами общественной пропаганды.
Настоящий декрет входит в силу со дня его опубликования в специальном правительственном бюллетене.
Собственной рукой подписал: генерал Гардубал Зуарес Табанейра, верховный вождь Рамонии
Толпы любопытных рамонцев собирались перед расклеенным повсюду декретом и оживленно обсуждали мудрое решение верховного вождя. И пользуясь еще не отнятой у них свободой (публикация декрета в правительственном бюллетене по необъяснимым причинам задерживалась), все спешили вволю посмеяться в последний раз. Многие рамонцы, даже незнакомые
