На пути у Кости оказался человек с белой повязкой на рукаве и с противогазом через плечо.
– Скорее в укрытие! Скорее в укрытие! – кричал он, размахивая руками.
Кто-то игнорировал его призывы, а кто-то, наоборот, заворачивал в подъезд, на стене которого действительно была намалевана указывающая вниз стрелка с надписью «Бомбоубежище». Костя, противный любым стадным инстинктам, хотел было проскочить мимо, но тут по улице словно град прошелся, только оставлял он на асфальте не ледяные горошины, а глубокие пробоины.
Вслед за какой-то старухой он заскочил в подъезд, и вовремя – следующая порция страшного града шибанула уже по тротуару и стене дома. Зазвенели разбитые стекла. Призывные вопли человека с противогазом оборвались истошным воплем.
В просторном подвале, где не было ни одного окна, а под потолком блестели жестяные короба вентиляционой системы, на свежесколоченных нарах сидели и лежали люди. Костя оказался среди них единственным мужчиной призывного возраста.
Грохот на улице продолжался, но в бомбоубежище больше никто не спускался. Люди затравленно молчали, только в дальнем углу подвала непрерывно плакал младенец. У одного мальчишки был при себе транзисторный приемник, однако он транслировал только музыку и вполне обычные мирные новости. Весть о происходившем здесь ужасе, похоже, еще не разнеслась по миру.
Чрезмерная активность, проявленная Костей при спасении своей жизни, еще больше измотала его. Он прилег на жесткие нары, но уснуть так и не смог. Стоило только закрыть глаза, как пережитый кошмар возвращался – полоска зари, перечеркнутая султанами черного дыма, исполосованное гусеницами клеверное поле, цепь сеющих смерть боевых машин, изувеченные тела несчастных влюбленных.
Текущий момент отнюдь не благоприятствовал сочинительству, однако в воспаленном сознании Жмуркина быстро и как бы сами собой сложились стихи:
Рассвет, весь в дымах,
Багровел, как рана,
И утром наша
Эшелонированная оборона
Не выдержала
Танкового тарана.
Каски на солнце
Блестели нимбами.
Танки перли
В росном сиянии.
Они были огромные,
Как динозавры,
И страшные,
Словно марсиане.
Они ползли по полю,
Они ползли по клеверу,
По студню человечьему,
По пальцам, по мозолям,
По кишкам, по глазницам
И, одновременно, —
По женам, по невестам,
По нерожденным детям…
Дальнейшему стихотворчеству помешал сильнейший удар, от которого затрясся не только дом, но и весь его фундамент. Свет тревожно замигал и погас. Дружно зарыдали не только дети, но и женщины. Послышались панические возгласы: «Завалило!», «Задохнемся!», «Заживо сгорим!»
Костя ощупью добрался до дверей бомбоубежища и чуть приоткрыл их. Наверху хоть и клубилась пыль, но дневной свет сквозь нее пробивался, а это означало, что связь с внешним миром сохранилась. Такая весть немного успокоила обитателей бомбо-убежища. Кое-где на нарах зажглись свечи.
Вскоре, однако, появилась новая проблема – жажда. Все, а в особенности дети, хотели пить, но воды в подвале не оказалось, как, впрочем, и многих других необходимых вещей – пищи, медикаментов, одеял.
Кто-то подсказал, что все это, включая резервный электрогенератор и установку по обеззараживанию воды, находится в смежном помещении, однако на его дверях висел надежный замок, ключи от которого остались у коменданта – того самого типа с противогазом, загонявшего людей в бомбоубежище.
Косте пришлось совершить еще одну вылазку. Первым делом он констатировал, что им еще повезло. Ход в подвал уцелел просто чудом, а вот лестничную площадку первого этажа завалило кирпичом и рухнувшими перекрытиями. Дверь подъезда вообще бесследно исчезла, остались только искореженные завесы.
Не преминул Костя выглянуть и наружу. Улица была пуста. Живые разбежались, а убитых и раненых убрали. Примерно в том месте, где утром находился комендант, осталась лужа крови, уже припорошенная пылью, и клочья противогаза.
Грохот продолжался, однако имел уже иной характер – пушки рявкали намного реже, чем раньше, зато вовсю трещали автоматы. Это могло означать только одно – в городе начались уличные бои.
Вот с такими невеселыми новостями Костя возвратился в подвал.
К вечеру жажда из пытки превратилась в казнь. Дети ослабели так, что даже не могли плакать. Проклятый замок пробовали открыть и шпильками для волос, и ножами, и отвертками – но все безуспешно.
– Тут рядышком гастроном есть, – сказал отставной офицер примерно семидесяти лет от роду. – Как стемнеет, надо туда наведаться. Хоть чем-нибудь, да разживемся.
– Но это же… воровство! – возмутилась интеллигентная дама средних лет, одетая в одну только ночную рубашку.
– Ну и что! Не подыхать же нам! – поддержали старика другие обитатели подвала. – В военное время все прежние законы отменяются.
Стали ждать ночи. Она в конце концов наступила, но темноты не принесла. Горели ближайшие дома, в небе одна за другой вспыхивали осветительные ракеты, проклятые огненные шары, выискивая жертвы, плавно скользили над городом. Сквозь треск автоматов и взрывы гранат теперь слышались и редкие одиночные выстрелы – привет от снайперов.
– Ерунда, – решительно произнес старик. – Я на фронте в разведке служил. При штурме Будапешта и не такое видел.
– Только обязательно возвращайтесь, – стали просить его женщины. – Дети от жажды умирают.
Старик ушел и как в воду канул.
– Деру дал наш разведчик, – сказал парнишка, владевший транзисторным приемником. – Набрал мешок жратвы и сбежал. Очень ему нужно с нами делиться.
Прежде чем Костя успел удержать парнишку, тот исчез за дверями.
Спустя час, не выдержав томительного ожидания, женских слез и сдавленных детских стонов, Костя спросил:
– Так где же этот чертов гастроном находится? На Луне, что ли?
– Нет, – ответили ему. – В соседнем доме налево. До него и ста шагов не будет.
– А через улицу другой магазин расположен, – добавил кто-то из темноты. – Тот коммерческий. В нем раньше даже шпротами торговали.
– Да-да! – загомонили все. – Идите в частный! Там товаров больше! Молока возьмите! Минералки! Напитка! Детского питания! Спичек! Свечей! Хлеба!
– За один раз все не унесешь, – ответил Костя. – Сначала надо пробный рейс сделать.
– А вы нас не бросите? – Это был почти вопль.
– Куда мне деваться. Я не местный…
Выбравшись наверх, он некоторое время стоял под защитой стен, присматриваясь к обстановке. До коммерческого магазина, хорошо видного отсюда, было метров двести пустого и совсем не безопасного пространства. Поэтому Костя решил сначала наведаться в гастроном.
