— Очень интересно слышать, — участливо произнёс Богатур. — Мы бы смогли спросить об этом самого Ловэта. Жаль, что его нет здесь.
Немис уже открыл рот, чтобы извергнуть очередное проклятие, когда земля содрогнулась и разверзлась, выкидывая вверх огонь из разлома. Кони и люди посторонились, образовав брешь в конце которой стояла Ашая. Разлом лишь чуть-чуть не дошёл до Богатура, который улыбнулся, издевательски глянув через плечо. Легким движением рук и гортанным приказом, маг снова сомкнула землю и по ней к самозванцу устремились воины Ловэта.
Их князь сам возглавлял прорыв. Немис решил, что пришло его время, и дёрнулся, пытаясь поразить Богатура остриём своего меча. Но, кто-то из окружения претендента на престол, ударил по его оружию, и рука отлетала в сторону, а Немис потерял равновесие. Снова обернувшийся Богатур завершил начатое, вонзив меч в грудь своего врага.
Немис упал на землю и перед глазами всё потемнело, где-то вдалеке отец кричал его имя.
Ловэт наскочил на самозванца, размахивая над головой боевым молотом. Удар по касательной пришёлся в кирасу, что защищала и грудь, и спину Богатура. Он упал с лошади, но смог удержаться на ногах, перед падением схватившись за шею скакуна. Ловэт тоже покинул седло и теперь, с пылающими из-под воронённого шлема глазами, шёл на врага.
— Что ж, — не выходя из образа, молвил претендент на престол. — Кажется клан Ферраяма решил прекратить своё существование.
— Ублюдок! — крикнул в ответ Ловэт. — Ты просто безродный ублюдок.
Глаза Богатура вспыхнули. Это было самым тяжким оскорблением для него, потому как было полуправдой. Он действительно был ублюдком, хоть и родовитым. И в родном гнезде, ему казалось, что даже названный отец думал об этом.
Они схватились прямо там… Вокруг них шёл жаркий бой, воины князя, Ганс, Абдигааш отбивали плацдарм вокруг Богатура и защищали Ловэта от возможного удара в спину. Но никто не приближался к дерущимся, так как молот бывшего кузнеца метался как бешенный.
Князь гораздо опытнее управлялся с боевым молотом, чем претендент на престол с мечом, но хромота не позволяла расправиться с Богатуром быстро. Чудом увернувшись от первых двух выпадов, самозванец стал использовать хромоту как предел, дальше которого Ловэт не мог поразить противника. С лёгкостью уйдя от нескольких взмахов, мятежник играючи сблизился с князем и сделал выпад. Но противник видел этот приём задолго до его завершения, поэтому просто позволил мечу проскользить по рукояти молота, пока упор не зацепился об неё, а лица дерущихся не поравнялись, разделяемые лишь скрещенным оружием.
Богатур был выше Ловэта на полголовы, поэтому князь смотрел на мятежника немного сверху вниз. Претендент на престол улыбнулся одной из своих театральных улыбочек, полной превосходства и брезгливого снисхождения к оппоненту. Глаза последнего вспыхнули, и князь со всей яростью боднул закованным в железо лбом нос врага.
Мятежник непроизвольно схватился левой рукой за лицо, совершив четыре широких шага назад. Из размозжённого носа хлестала кровь, а в глазах всё потемнело. От удара на шлеме Ловэта даже осталась вмятина. В следующий момент на голову Богатура уже летел молот, но он успел уйти в сторону, чтобы с криком полным боли и отчаяния попытаться нанести удар.
Не прихлопнув противника, Ловэт не стал останавливать своё оружие, а просто использовал центробежную силу, которая развернула его на месте и позволила молоту зайти на второй виток, уже снизу-вверх.
Плоскость боевого молота встретились с рукоятью меча, выступавшей из ладоней противника, отчего оружие Богатура вылетело из рук в небо и улетело далеко в толпу сражающихся людей. Претендент на престол снова разорвал расстояние с противником и попытался достать небольшой меч из-за пояса, хранимый как раз для таких случаев. Но Ловэт опередил его, кинув в ногу мятежника метательный нож. Лезвие попало в сочленение доспехов над коленом. Оно не смогло пройти глубоко, но цели своей всё же достигло: заставив припасть врага на одно колено. В следующий момент рукоять молота скользнула в подмышку Богатура, Ловэт повалил его, схватил за запястье, и, используя своё оружие как рычаг, заставил правую руку претендента на престол изогнуться под ненормальным углом. Плечо затрещало ломаемой костью и рвущимися связками. Поле огласилось криком поверженного.
Ловэт перевернул мятежника пинком на спину. Тот попытался схватиться левой рукой за повреждённую конечность, но рык противника его остановил.
— Левую руку на землю, — приказал князь.
Как только левая рука коснулась земли, Ловэт обрушил на неё молот и Богатур закричал ещё раз.
Князь кинулся к сыну, он перевернул Немиса. Тот ещё дышал, но слабо.
— Отец… — слабо проговорил он. — Я сохранил честь.
— Да… да… — по щекам Ловэта лились слёзы. — Я горжусь тобою сын…
Немис затих, а безутешный отец, аккуратно положив сына обратно на грязь поднялся и навис над Богатуром. Широкие плечи под доспехом ходили ходуном, рука сжимала молот аж до белых костяшек, а губы шептали проклятия.
— Ты убьёшь меня? — с ужасом спросил мятежник.
— Нет, — было страшно видеть безумный взгляд князя, которого никто не выдел даже раздражённым. — Какую бы ужасную судьбу я тебе не придумал, Асатесса всегда найдёт для тебя нечто гораздо более изощреннее.
В голове Богатура пронеслась мысль, что тогда, возможно, он спасён, так как исход битвы ещё не предрешён, но тут над полем поднялся вой тысячи глоток, возвещающих о том, что воины Повелительницы перешли в наступление.
В бой их вела сама Асатесса. Георж до последнего уговаривал её дождаться заката и перейти к их запасному плану, для которого была специально отряжена Катерина, наблюдавшая за боем с возвышенности неподалёку. Но Повелительница как будто почувствовала, что её враг был ранен. Она не послушалась советника, и тому только и оставалось, что следовать за ней, молясь, чтобы шальная стрела не оборвала отчаянное контрнаступление.
Нибрас в короткий срок, данный ему Паратузом, мог обучить много вчерашних крестьян. Но одну вещь крестьянин не мог постичь по ускоренному обучению. Это была выносливость. Профессиональные воины тренировались годами.
Когда мятежники уже устали, воины Повелительницы только разогрелись и из-за первых рядов вышли вторые. С длинными мечами на перевес, они стали рубить копья, отодвигать щиты и разить мятежников везде, где только возможно.
Отвлечение пеших воинов сыграло на руку попавшей в окружение коннице, и те стали прорываться друг к другу свозь дезорганизованные вестью о поражении Богатура порядки мятежников. Резервы Повелительницы стали обходить кипящий котёл сражения, которое всё быстрее превращалось в свалку, где и враги, и союзники были перемешены между собой без какой-либо надежды на порядок.
Бой вокруг Палеса превратился в резню. Под копыта и мечи его гвардии попадали не только вырвавшиеся вперёд враги, но и свои же пешие, побежавшие под натиском войск Повелительницы. Из толпы наступающих кто-то кинул в него копьём, которое пролетело в локте от его головы и воткнулось в шею сзади сражавшегося воина.
