равно ведь разберут наши мужики эту штуковину на запчасти, – заявил Коля. – За ними не доглядишь. С черного автомобиля, который бросили возле мостика через овраг, уже кто-то снял колеса и «дворники». Вот помяните мое слово, Илья Семенович, через неделю от него один кузов останется. Верно говорю, Георгий?
– А то, – охотно подтвердил тот, отводя глаза.
– А так обществу польза. Церкви, полиции… Честным предпринимателям.
– А где туристов возьмете?
– Как только слух пройдет, что в Усадьбе Волхва поселился новый хозяин – от туристов отбоя не будет. Набьются в Кулички, как селедки в бочки. Или забыли уже, как раньше жили, Илья Семенович?
Это было последнее возражение, которое смог придумать капитан Трутнев.
– Ну, хорошо, я подумаю, – сказал он. – Если наследники не объявятся…
Не договорив, он ушел обратно в полицейский участок. А Георгий и Коля, радостно-возбужденные, остались у вертолета, бурно обсуждая его летно-технические характеристики и свои будущие барыши.
Но вскоре и они ушли в храм, где началось вечернее богослужение. Все звуки человеческих голосов стихли. Багровое солнце клонилось к горизонту. Ветер гнал густые клубы пыли по опустевшей площади. Со стороны могло показаться, что Кулички вымерли тысячу лет назад. Но это было бы обманчивое впечатление. Жизнь в Куличках, быть может, незаметная постороннему взгляду, била ключом.
Глава 43. Карина сомневается
Карина вернулась только на рассвете. Заскрипевшая дверь разбудила Марину, безмятежно проспавшую всю ночь в своей кровати. Она открыла глаза и увидела, как сестра, осторожно ступая, идет по комнате, в потемках натыкаясь то на стул, то на стол, и тихо чертыхаясь. Марина рассмеялась.
– Ты как слон в посудной лавке, – сказала она. – Открой шторы на окнах и прогони тьму. А заодно впусти в комнату новый день.
– О, да у тебя поэтическое настроение, сестренка, – отозвалась Карина. Она прошла к окну и распахнула шторы. После этого она подбежала к кровати и, словно еще была ребенком, жалобно попросила: – Впусти меня под свое одеяло, а то я замерзла!
– Ты обещала вернуться к вечерней звезде, – мягко укорила ее Марина.
– А вернулась к утренней, не все ли равно? – усмехнулась Карина. – На сеновале не видно неба. Зато какое пахучее там было сено, ты бы знала!
Они лежали, как в детстве, под одним одеялом, и разговаривали.
– У тебя все хорошо? – спросила Марина. – Ты какая-то грустная. На тебя это не похоже.
– Зато на тебя это очень похоже – продрыхнуть всю ночь без задних ног, – сказала Карина с насмешкой. – Так ты никогда не выйдешь замуж, сестренка.
– А вот и ошибаешься, – рассмеялась Марина. – Могу хоть завтра. Олег сделал мне предложение.
– А ты? – после паузы спросила Карина. – Наверное, сказала, что тебе надо подумать? И что это слишком скоропалительно – говорить о замужестве после недели знакомства? Ну, и прочую ерунду, которую обычно говорят в подобных случаях приличные женщины, не такие, как я.
– И снова ошибаешься, – сказала Марина. – Конечно, искушение было велико, но я сказала, что согласна.
Карина завизжала от радости и начала ее тискать и щекотать, приговаривая:
– Ай, да Маринка, ай, да та еще штучка! Перещеголяла сестру! Кто бы мог подумать! А ведь такая тихоня с виду!
Марина отбивалась, как могла. Когда они угомонились и снова затихли, Марина осторожно спросила:
– А как твои дела, сестренка?
– Лучше некуда, – грустно произнесла Карина. – Только я собралась начать благодарить Михайло за свое спасение, чтобы впредь у тебя не было повода обвинять меня в неблагодарности, как он в своей неподражаемой манере заявил: «Будь моей женкой». И у меня пропало всякое желание к благотворительности. Мы скучно проговорили всю ночь, вместо того чтобы провести ее с удовольствием.
– Ты, как всегда, смеешься, – упрекнула ее Марина. – Бедный Михайло! Он такой славный. Неужели ты притворилась приличной женщиной и сказала, что тебе надо подумать?
– А тебе, я вижу, не терпится поскорее сбыть меня с рук, чтобы уже ни о чем не переживать, пусть даже это будет лесной житель, который за всю свою жизнь, наверное, города ни разу не видел? – возмущенно произнесла Карина. – Что за эгоизм!
– Со мной все понятно, но что тебя смущает? – насмешливо спросила Марина.
– Хотя бы то, что у него менталитет дикаря.
– Но ведь ты сама всегда говорила, что женщина выходит замуж за бревно, а потом выстругивает из него нужную ей игрушку. Что изменилось в твоем мировоззрении за последний месяц, сестренка?
– Я стала старше, – важно заявила Карина. – И начала по-другому относиться к жизни. Ладно, пусть он дикарь, и не знает, в какой руке держать нож, а в какой вилку за столом и зачем нужны салфетки. С этим я еще могла бы примириться. Но представь, что я выйду за него замуж. А ты за своего Олега. Мы родим детей. И как будем их различать? По номерам?
– Ты это о чем? – удивилась Марина. – Я тебя не понимаю.
– Это потому, что ты ничего не видишь дальше собственного носа, – сказала Карина. – А то бы заметила, что если Михайло подстричь и одеть по-городскому, то он будет вылитый Олег. Можно сказать, одно лицо. Когда эти двое стоят рядом, то просто обхохочешься, настолько они похожи.
– Ты преувеличиваешь, – с сомнением произнесла Марина. – Они совершенно разные.
– Не копии как мы – это точно, – насмешливо фыркнула Карина. – Один – лесной здоровяк, а второй – городской мозгляк. Но это объяснимо. Все-таки они не клоны, не по одному лекалу делали.
– И вовсе Олег не мозгляк, – обиделась Марина. – Просто ты его плохо знаешь. Он умница и очень мужественный человек. Однажды он спас меня от разъяренной толпы и совсем не испугался.
– Это я для рифмы так сказала, – пояснила Карина. – Ты же сама знаешь, что ради красного словца я не пожалею и родного отца. А Олег мне даже пока еще не родня. Имею я право?
– Нет, – твердо ответила Марина. – Нет у тебя такого права – обижать людей. А особенно Олега. Если хочешь, то обижай меня. Я уже привыкла. И даже не замечаю этого. А что мне остается делать? Я твоя родная сестра и люблю тебя. А ты, мне иногда кажется, не любишь никого.
– А вот и ошибаешься, – возразила Карина. – Я люблю тебя… И Михайло.
– Тогда почему не хочешь выйти за него замуж? – торжествующе спросила Марина, чувствуя, что приперла сестру к стенке.
Лицо Карины опечалилось. Она грустно произнесла:
– Ты бы слышала, что он рассказал мне этой ночью на сеновале о своей прошлой жизни. Как я могу после этого быть его женой?
– Что же такого
