— вылезали задами из-под вороха сена, насыпанного для спанья между колесами «сундука».
Артем Владимирыч понял, кто сейчас будет в виновниках тайной покражи. Сабля его от поспешности заколодила в ножнах и никак не вылазила.
— Майнай назад шилом! — заорал пьяницам со своего пригорка Егер, но припоздал.
Парни с похмелья не могли солнца разглядеть, не то что узкий сверкающий кусок стали в руках иноземного хозяина.
Полоччио полоснул Веню вверх по животу, вытряхнул внутренности, с тем расчетом, чтобы при развороте поддеть острым жалом под горло и Семена Бесштанного.
Поддел.
Семен стоял и недоуменно смотрел, как хлещет ему на светлую рубаху его же красная кровь.
Князь Андрей выдрал наконец саблю и со всей злостию саданул ею по клинку ученого посланника. Шпага переломилась.
— Егер, — скомандовал князь, — монаха сюда, живо! Пусть причастит воров, пока дышат.
— Уже не дышат, — сообщил князю Джузеппе Полоччио. — Напрасная забота.
Его как бы и не слышали. Прибежал монах Олекса, накрыл себя и Веню стихирем, забормотал старославянские словеса.
***
Полоччио тем временем ковырял обломком шпаги сено под вагенбургом. Сталь звонко брякнула. Полоччио поддел в горлышко и выбросил наружу пустой водочный штоф.
Егер посмотрел на князя и кивнул: мол, да, наш штоф.
Полоччио продолжил ковыряние в сене и теперь вытряхнул за колеса кожаный кошель. Отошел в сторону.
Егер живо сошел с пригорка, без натуги поднял кошель, распустил шнурок и высыпал на траву пару горстей мелких монет и несколько колец.
— Рабы всегда воруют, князь, — осматривая место перелома шпажного клинка, без страсти и злобы произнес Полоччио. — Теперь разве узнаешь, уворовано ли было полным мешком, а опосля его содержимое не зарыто ли в земле кладом?..
Князь на то смолчал.
— Да, а сталь на клинке у меня была дорогая, толедская… — тягуче пожаловался Полоччио. — Такой ныне уже не сыщешь!
— Где уж тут сыскать, — подтвердил князь, зло заводя клинок своей сабли обратно в ножны. Вот где свинство! Провел его посланник ученым образом. Скотина италийская! — Но я полагаю, Ваше степенство, что ученый посланник — он потому и ученый, что с одним клинком в неведомые земли не ездит.
Полоччио поклонился, надел шляпу и медленно поднялся в вагенбург.
Егер недоуменно посмотрел на князя.
— Искать краденое добро недосуг, — ответил на взгляд Егера князь. — Оно при них сейчас и потом при них останется. При них же и найдем. Командуй давай, чтобы хоронили бедолаг побыстрее. А мы — тронемся.
Когда возок зашатался и медленно покатил, Гербергов молча смотрел, как Полоччио, открывши высокий потайной шкапчик в углу вагенбурга, сует туда обломки шпаги и вынает другую шпагу, целую.
В том кожаном кошле, что им и Полоччио упрятан был в подрессорном тайнике и каковой первоначально углядели княжьи доглядчики, лежало богатств, в драгоценных каменьях и золоте, почти на миллион рублей. Месяц назад без стеснения Гербертов бы спросил у Полоччио, когда они поделят утаенное от глаз князя Гарусова добро.
Теперь только вздыхал.
***
Брода на правый берег Бии, чего опасался Артем Владимирыч, долго не искали. Накатанной была переправа. Местность на той стороне реки означалась на двух языках, искаженно, но верно — Ар-Ти Баш. На асийском, древнем изначальном языке было так: «Ар-Ти» — «Основа жизни». Тюркеши добавили для общего понимания свое понятие: «Баш» — «Голова». Трогать, значит, боговерное название «Ар-Ти» подлые тюркеши побоялись. То был знак добрый — русские пришли обозом куда надо.
Хотя разницы в понятиях названия мало. «Баш-Голова» — это озеро, река — тулово. А вот «Ар-Ти» — сильно грозное понятие. Судя по нему, где-то здесь затаилась «Основа жизни». И, судя по сему названию, ученый посланник сюда и торопился. Знает, подлец, или просто догадывается? Али кто-то надоумил? Пес с ним, с италийским пройдохой. Князю важно немедля по месту определиться, людей растолкать по нужным позициям.
Если глядеть вправо от того места, где полагали оттабориться обозом бугровщики, то в трех верстах, не более, виднелось огромное синее озеро в окружении невысоких, тронутых древностью гор и зеленых холмов. На копии древней карты ученого посланника, что имелась у князя, возле озера нарисован был знак — Русалий, мужик с бородой и рыбьим хвостом.
Не зря был нарисован, ох не зря. Мужика того князь Артем видел в старинных дедовских деревянных книгах-раскладушках. И говорил дед, что опосля ухода всех сурских боевых кланов с Нила, когда русским не до богов было — резаться направо и налево не успевали, — греки сего бога себе приписали именем Посейдон. «Свинопасы шайсовы!» — при том ругался дед Ульвар пополам — русским да немецким словом.
Опасное, стало быть, сие место. Опасное из-за Русалия. Почто оно приглянулось ученому посланнику Полоччио, тот добром не скажет. А как скажет?..
Гадать меж тем стало некогда. На той стороне Бии раздались крики, суматошные ружейные выстрелы, русский непотребный ор. Ко князю через брод скоком пробивался на лошади артиллерист Левка Трифонов. На середине струи встретились.
— Киргиз-кайсаки ветрели нас в засаде! — орал Левка, оправдываясь. — Пришлось рубиться! Пару десятков мы уложили, остальные утекли в холмы, вниз по Бии! Не успел я пушки изготовить!
Князь тронул своего коня шпорами. Тот резво выскочил на каменистый берег, подпрядывая на крутизне задом. Артем Владимирыч огляделся. Однако не свежая кровь, не трупы барымтачей и не резвый хохот джунгар прежде привлек его взгляд.
Верстах в трех, прямо по дороге от брода через Вию, что шла мимо озера точно на восток, стоял свеженький, как росой умытый, аул. Махнув взглядом, князь Артем насчитал в ауле более полусотни юрт, ставленных кругом. А посреди круга возвышался сажени на три белый шатер.
Артем Владимирыч прищурился. Понять не мог — что там, в ауле, за народ? У них прямо под боком резня, огромный обоз перетягивается на ихний берег, а в ауле хоть бы одна баба вскрикнула. В прятки играть собрались?
Князя тронули за локоть. Он увел взгляд со странного аула и уткнулся в серую рожу узкоглазого человека, стоящего перед мордой княжьего коня. Его держал за длинные волосья инок Олекса.
— Кайда барасым? — машинально спросил князь пленника, не понимая, откуда он. Что не с праздничного аула — это точно.
Пленник поворочал головой: видно, наподдали ему крепко. Но молчал.
Князь оглянулся. По левую от него руку ерзал в седле Егер, справа вполголоса матерился Левка Трифонов.
В сотне шагов джунгары сбрасывали с крупов подседельных коней тороки, торопливо подтягивали на них подпруги, укорачивали стремена. Заводных лошадей гнали камчами в сторону. Видать, понравились им
