что, Эрла? – мягко напомнил Рейн. – Что решаешь?
Я помотала головой.
– Я не буду обвинять Магну, Рейн. Если Петер захочет, я скажу правду. Но он не захочет, я думаю. А несправедливость... – я вздохнула. – Теперь я знаю, что понятие справедливости не одинаковое для всех. Верно только одно: справедливость – это доброта. Витамаги многому учатся у растений, Рейн. Вишня не может отхлестать того, кто ободрал ее кору и сломал ветки. Но она нарастит новую кору и будет дальше тянуться к солнцу, давать плоды и радовать людей.
– Ты не дерево, Эрла. У тебя больше возможностей для битвы.
– Все ли битвы нужно вести до конца? Не лучше ли просто продолжать жить?
– Понятно, – спокойно ответил Рейн. – Что ж, так тому и быть.
Я глянула на него с благодарностью. Ожидала, что он вновь станет упрекать меня, обвинять в желании спрятаться за стенами. Но он принял мой ответ с уважением.
Однако разговор еще не был окончен.
– Что ты теперь будешь делать? Какие у тебя планы? – спросил он.
Мы незаметно дошли до моей чайной и остановились. Стояли близко друг к другу, лицом к лицу.
Рейн задумчиво изучал меня. Он нес шляпу в руке, редкие снежинки падали на его бритую голову и тут же таяли.
Он по-прежнему закрыт от меня. Непонятен, строг, задумчив...
Я пожала плечами.
– Рейн, у тебя будут неприятности? Тебе сделают плохую отметку в послужном списке?
– Нет, – он быстро улыбнулся. – Напротив. Я уже получил сообщение от начальника и благодарность за то, что отыскал украденную книгу. Хотя моей заслуги тут нет. Также мне намекнули, что стоит завершить дело Бельмора со всей деликатностью. Что я и сделаю. Меня ждут в столице и обещали повышение.
– Ты едешь в столицу? – мое сердце больно сжалось.
– Послезавтра.
Уже послезавтра! Ну а что я ожидала? Он так рвался обратно. Он получил, что хотел. В Ферробурге его теперь ничто не держит.
– Что ж... удачи тебе, – попыталась улыбнуться, но губы дрожали и не повиновались.
Рейн шагнул ближе и положил руки на мои плечи.
– Эрла, я рассчитывал, что ты отправишься в Нианору со мной. На неделю-две.
– Зачем?
– Мне нужно кое-что тебе сказать, – Рейн отпустил меня и вытащил из кармана лист бумаги. – Это письмо, которое я получил от знакомого в ответ на запрос о твоих родителях.
– Ты делал запрос о моих родителях?
– Сразу же, как узнал о твоей истории. Есть новая и весьма удивительная информация. Мой друг отыскал ее в архиве.
– Что? – прошептала я пересохшими губами. Голова легко закружилась. Какие еще новости, какие еще испытания Рейн мне приготовил?
Я боялась услышать то, что он скажет, и меня пугало новое выражение на его лице – напряженное, задумчивое, озадаченное...
– Полгода назад на берег близ Мерстада вынесло бутылку. Толстого афарского стекла, с выгравированными символами, значение которых никто не смог истолковать. Внутри была записка. Бумага пострадала от воды и соли. Лист необычный. По-видимому, вырван из старинной книги на неизвестном языке. На чистом участке чернилами написано несколько слов от руки. Кое-что удалось разобрать.
– Что же?!
Рейн поднес письмо к глазам и негромко прочитал:
– Всего четыре слова. Вот. «Коралловая пирамида... Вернемся...» и... – он поднял на меня глаза и произнес последнее слово:
– «Эрла». В записке можно разобрать твое имя. Оно редкое, не так ли?
Я молчала и часто дышала. Неужели я только что получила оборванный, неясный привет из прошлого от моих родителей?
– Бутылка болталась в море много лет, обросла ракушками и проделала долгий путь.
– Что такое Коралловая пирамида?
– Остров у западного берега Афара. О нем мало что известно, но ходит много мрачных легенд. Говорят, нога мореплавателя не ступала на остров уж лет двести. До него сложно добраться. Остров необитаем и мал. В центре возвышается пирамида, возведенная неизвестно кем и неизвестно когда. Вот и все, что я знаю.
– Там мои родители? Они не могут выбраться оттуда?
– Не хочу тебя обнадеживать, Эрла. Это маловероятно. Но это послание требует расследования. Тебе стоит поехать в столицу и глянуть на него. Оно хранится в архиве забытых дел. Возможно, ты узнаешь руку, что написала эти слова. У тебя же есть образцы почерка твоих родителей? Остались письма, дневники?
– Да, да... конечно! – я прижала пальцы к вискам, пытаясь уложить в голове ошеломляющие сведения.
– Потом мы вернемся в Ферробург вместе.
– Вместе? Зачем тебе возвращаться в Ферробург, Рейн?
– Эрла, я собираюсь написать прошение о постоянном переводе в ваш город.
Я вскинула на него глаза. Рейн смотрел на меня серьезно.
– Почему ты решил остаться, Рейн? Ты же не любишь Ферробург.
– Тут ужасный бардак, но я приложу все силы, чтобы его искоренить.
– А как же поиски твоей дочери? Ведь их удобнее вести из столицы.
– Отсюда тоже справлюсь. Главная причина моего возвращения – ты. Ты не захочешь покидать Ферробург навсегда, не так ли Эрла? Хотя я считаю, что тебе было бы лучше в столице. Ты и там могла бы открыть чайную.
– Конечно, я не хочу покидать Ферробург! Но ты, Рейн...
– Давай не будем говорить «ты» или «я». Пусть отныне будет «мы».
У меня перехватило дыхание. Рейн осторожно взял меня за локти, притянул к себе. Его шляпа упала в снег, но он не обратил на это внимания.
Мои ладони легли на его грудь, и я слышала глухие, тяжелые толчки его сердца. Подняла голову и увидела как на щеке Рейна, ниже шрама, дрогнула мышца. От взгляда его светлых глаз по телу пробежала волна жара.
– Продолжим эту историю вместе, Эрла, – тихо сказал Рейн. – И начнем новую – нашу. Попробуем?
– И как же все будет в этой истории?
Я опустила голову и ждала ответ. Уставилась на лацкан его форменного пальто, на серебряную пуговицу, от смущения обхватила ее пальцами и принялась крутить. Снежинки опускались на ткань грубой шерсти и оставляли сверкающие капли.
Рейн накрыл мою руку своей – и вовремя сделал, иначе я бы оторвала пуговицу.
– В ней будет все, что захочешь. Ты откроешь чайную. Мне будет куда возвращаться после долгого дежурства.
– Возвращаться? Не приходить, не навещать, а потом уходить?
– Ну, я бы предпочел именно «возвращаться».
