Книга Отверженная невеста - Анатолий Ковалев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
— Шувалов был когда-то помолвлен с виконтессой де Гранси, и я хотел окончательно убедиться в том, что виконтесса именно та, за кого себя выдает, — вывернулся опытный чиновник. — Шувалову лгать незачем, и он не мог быть ею подкуплен.
— О таких рискованных предприятиях сперва нужно советоваться со мной, — скривил рот начальник. Однако он успокоился. Тщательная проверка информации была первой заповедью чиновников его ведомства.
— Должен заметить, ваше превосходительство, — осмелился добавить приободрившийся Савельев, — граф осужден по самой низшей категории и не имеет права посещать лишь столицы. Приехав на бал в Царское Село, он тем самым не нарушил закона.
— Ну да, ну да, — небрежно согласился Бенкендорф. — Однако лучше бы ему сидеть в своем имении и не показываться на глаза государю-императору…
— Он рассчитывает просить об аудиенции и надеется на снисхождение…
— Савельев, — строго оборвал его начальник, — не лезьте в это дело! И проследите, чтобы Шувалов немедленно покинул Царское Село и вернулся в деревню.
— Слушаюсь, ваше превосходительство, — по-солдатски отчеканил статский советник. — Прикажете идти?
— Погодите еще… Я ведь прекрасно осведомлен о деле Шувалова, — смягчив тон, неожиданно признался Бенкендорф. — И знаю, что граф осужден несправедливо. Но даже я ничем не могу ему помочь. Государь-император ничего не желает слышать о снисхождении «друзьям по четырнадцатому декабря» и всякий раз приходит в негодование, когда его об этом просят. — Он подошел к Савельеву почти вплотную и шепнул, словно их кто-то мог подслушать: — Передайте Шувалову, пусть еще немного потерпит. Все-таки жить барином в своем имении куда вольготнее, чем добывать руду в Сибири, в горе´, по пояс в ледяной воде…
И Дмитрий Антонович заметил мелькнувшую в глазах начальника горькую тоску. В канцелярии все знали, что лучший друг шефа жандармов князь Сергей Волконский отбывает срок на каторге по самой высшей и суровой категории.
Когда Семена Андреевича Обольянинова привели на первый допрос, он являл собой жалкое зрелище. Изжелта бледный старик, с помутившимся взглядом, заметно трясущейся головой и вдобавок с угрожающе распухшим правым ухом. Ноги его не слушались, и конвоиры вынуждены были тащить графа под руки. С первых же минут допроса выяснилось, что подследственный едва слышит левым ухом и полностью оглох на поврежденное правое. Приходилось каждый вопрос повторять не по разу, почти орать. Савельеву ничего не удалось выяснить. Граф яростно отрицал свою сопричастность к шпионажу.
— Я вернулся на родину, чтобы здесь умереть! — кричал он, не слыша собственного голоса, и бил себя кулаком в грудь. — Никогда зла не умышлял против родины моей, — произносил он с пафосом, словно декламировал оду Державина. — Боже упаси, предать землю, что породила и вскормила тебя! Это все равно что отречься от матери!..
— Скотина! Все лжет! — был убежден Бенкендорф, когда Савельев доложил ему о плачевных результатах первого допроса. — Притворяется глухим, чтобы сорвать допрос! Я эту бестию хорошо знаю! Докторам его покажите!
Однако доктора подтвердили, что Обольянинов наполовину оглох, и более того, высказали мнение, что подследственный нуждается в срочной госпитализации, потому что у него временами отнимаются ноги.
— Отнимаются, как на допрос вызывают, — усмехался шеф жандармов. Он считал, что старому, опытному шпиону ничего не стоило обвести вокруг пальца докторов. — И еще, — напутствовал Бенкендорф статского советника, — позаботьтесь о том, чтобы Обольянинов не узнал о смерти дочери. А не то прикинется убитым горем отцом, для него это лишь отличный повод для симуляции.
Во время второго допроса, когда Дмитрий Антонович напомнил графу о делах семнадцатилетней давности и об убийстве барона Гольца, тот, до сей поры не назвавший ни единого имени, неожиданно вскричал:
— Это князь Белозерский во всем виноват! Он убил Гольца, чтобы не отдавать ему картежный долг! Он и меня хотел отравить! Вот кто настоящий преступник! Арестуйте его!
Обольянинов нешуточно разволновался, вены вздулись у него на висках, а лицо стало багрово-красным. Он боком повалился на пол и забился в судорогах. Тотчас были вызваны надзиратели и тюремный врач. Графа снесли в камеру. С помощью нюхательной соли и нескольких кровопусканий доктор привел его в чувство, и граф сразу попросил перо и бумагу, чтобы составить завещание.
— Не верю старому лису, — продолжал стоять на своем Бенкендорф, хотя Савельев клялся, что припадок, случившийся с подследственным, был настоящим, и его невозможно подделать. — Шпионы — великие мастера разыгрывать спектакли. Пройдоха Обольянинов издевается над вами, водит за нос. Но за мой нос ему не ухватиться! Завтра я лично его допрошу, он уж не выкрутится…
Однако граф Семен Андреевич умудрился вывернуться и тут, правда, весьма радикальным способом. Он тихо скончался ночью в тюремной камере, без медицинской помощи, без отпущения грехов. Но и мертвому шпиону начальник Третьего отделения не верил.
— Значит, граф все же узнал о смерти дочери и принял яд, — заявил он. — Обратите внимание, в завещании, которое плут составил, дочь вообще не упоминается.
Граф завещал все свое движимое и недвижимое имущество бенедиктинскому монастырю в окрестностях Генуи, и аббата, настоятеля монастыря, сделал своим душеприказчиком.
— Обольянинов не из тех людей, что сводят счеты с жизнью добровольно, — возражал Савельев.
— В таком случае дело еще хуже. Его отравили. Обыщите камеру!
Когда обыск не дал никаких результатов, Бенкендорф сказал:
— Нужен опытный доктор, который сможет профессионально провести вскрытие. У вас есть такой на примете?
— Как же! Доктор Цвингель Иннокентий Карлович, — не задумываясь, ответил Дмитрий Антонович.
— Отвезите труп к нему!
И вот по прихоти судьбы-шутницы тело графа Обольянинова оказалось на том же столе, где еще недавно лежали останки барона Гольца, обнаруженные в болоте старого ельника. Александр Христофорович лично прибыл в анатомический театр, хотя обычно манкировал подобными зрелищами.
— Смерть наступила как результат кровоизлияния в мозг, — вынес окончательный вердикт Цвингель.
— Что послужило причиной кровоизлияния? — хотел знать шеф жандармов.
— Удар, нанесенный в правое ухо, — уверенно предположил доктор. — Там большая гематома и перебиты барабанные перепонки…
— Это, по всей видимости, я не рассчитал удара, — признался Савельев. — Увидел Нахрапцева в луже крови, ну и… Как я на месте не убил тогда графа, не понимаю…
Бенкендорф пристально смотрел на подчиненного, а статский советник виновато опустил глаза. Далеко идущие планы шефа жандармов относительно графа и его дочери окончательно рухнули. Игра была проиграна, еще даже не начавшись, и они оба, начальник и подчиненный, оказались не на высоте. Александр Христофорович сухо поблагодарил доктора и, бросив прощальный взгляд на раскроенный череп Обольянинова, вышел из комнаты.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Отверженная невеста - Анатолий Ковалев», после закрытия браузера.