пришило к земле. Хашир вскрикнул от неожиданности и упал на задницу, пытаясь вырваться из внезапно появившихся пут. Лишь секунды спустя он прекратил вырываться и нервно засмеялся, причитая, что с таким хозяином он от нервов сдохнет быстрее. Я же кинул задумчивый взгляд на выдавленные ногтем полосочки в углах листа, покрытого изломанными линиями. Заклинание могло не сработать, или свиток мог взорваться, или что-то ещё — но это уже было неважно. Рядом со скверной рощей лежали пластинки полёвки. Четыре рядом, и одна поодаль.
— Эту не трогай, — сказал я Хаширу, когда он потянул руки к отдельно лежащей пластинке. — Мы как раз ради вот таких сюда и пришли.
— А так чем они отличаются? — присев около четырёх пластинок, Хашир взял одну и повертел в руках. Длиной и шириной в десять на пятнадцать сантиметров, и толщиной в неимоверные три миллиметра, они своим бледно-серым цветом напоминали пластик. Я попросил остроухого попробовать сломать пластинку, но сколько бы тот ни пыжился, но так и не смог её даже погнуть. — А с виду хрупкие, и вообще ничего не весят.
Я аккуратно поднял отдельную пластинку, завернул в специально припасённую чистую ткань, и перевязал верёвкой с одним узелком.
— Вот эта отдельная — она доказательство наших способностей. Нужна ещё одна такая. Ты держишь в руках не подготовленные пластины, за четверть тысячи имперских золотых.
— Четверть? — Хашир вытянул руку с пластинкой, будто спасаясь от смертельного яда.
Я достал из сумки небольшую банку со структурным раствором и мельком объяснил его предназначение. А про себя отметил, что его лучше называть не структурным, а кваралитским. Так проще, да и предназначения у них немного разные.
— Это, господин, а всё же я спросить что хочу, — Хашир показал на труп Нарсака с перекушенной задней частью шеи. — Вы же говорили, что тварь за ногу хватает, а этот говномес вон как помер.
— К ней надо идти, а не ползти, — я показал на кусок верёвки, всё ещё привязанный к ноге конокрада. — Наш любитель мальчиков привязал к ноге топор и пополз к норе, мол, она остро реагирует на металл, поэтому пробежит по нему и схватит топор.
— Понял. А твари-то другие на нас не кинуться? Мы ж вон как близко подошли. И что с нами будет, скверна же?
— А вот это я тебе не успел объяснить. В километре от нас есть хорошее место, там и начнём.
Отойдя от скверны на почтительное расстояние, я быстро объяснил, что за пятнадцать минут в скверне ничего остроухому не будет, ведь тот же конокрад провёл в ней полчаса. Сама полёвка расположилась недалеко от начала скверны, других тварей рядом нет. Окончательно остроухий успокоился и приободрился, когда мы дошли до нужного места и он различил среди деревьев вход в нору. Финалом я постоял у норы немного и спокойно вышел обратно.
— Рот прикрой.
— А-а-а… Ага… О-о. Вот это… Это что, господин, таких как вас твари не замечают?
— Я же говорил, что нашли способ.
— Да помню я, но вот видеть.
— Ещё и не такое увидишь, когда мы в другие места попадём, — я похлопал ратона по плечу и сказал готовиться, а удивление пусть он оставит на потом.
По моему указанию Хашир к правой голени привязал два меча, на внутреннюю и внешнюю стороны, крепко обмотал верёвкой, замотал куском ткани и ещё раз верёвкой. И привязал себя длинной верёвкой к одному из деревьев — это была страховка, как и свиток с «Паутиной» во внутреннем кармане моей куртки.
— Помнишь, что я тебе говорил?
— Да, господин, помню всё. Идти медленно, выпячивая правую ногу. Вы там у норы будете смотреть, ждать пар, вот. И махнёте мне рукой. Тогда я досчитаю до трёх и должен заметить какую-то вибрацию в норе. А замечу, и сразу «Рывком» вбок отскочить. Господин, я, это, «Концентрацию» знаю, может, мне, того, пользоваться ей?
— Естественно, — я с укором посмотрел на остроухого. — Только после того, как я махну рукой, а то потратишь за зря.
Я кивнул ратону и направился к норе. Других порождений поблизости не было, это не могло не радовать. В ста с небольшим метрах от норы стоял Хашир и неуверенно переминался с ноги на ногу.
— Хашир. Ты боишься?
— Да я готов обосраться от страха, господин! Это же вы мне говорите вот так прям идти, в скверну. Даже зелья не дали, или оберега защитного.
— Её не выманить, если на тебе будет оберег. А зелье бесполезно, ты в скверне проведёшь не больше двадцати минут. Бояться — это нормально. Я сам их до сих пор побаиваюсь. Если бы не те бандиты, то сейчас ты чувствовал бы себя уверенней. Ты бы лично видел, как тварь убила Нарсака.
— Это, что, Дарик мне и здесь поднасрал? Вот он… — Хашир сжал кулаки от гнева. — Господин, можно я его убью?
— Сначала я хочу поговорить с ним, а потом… Вечером решим этот вопрос. Но я тебя услышал, если что, запрещать не буду.
— Спасибо, господин.
Хашир кивнул, но вперёд не пошёл, всё так же неуверенно переминаясь с ноги на ногу у начала скверного места. Я же вновь осмотрел округу. В этом месте, помимо полёвки, обитали ещё три порождения: ветка дерева, но не ветка; змея, но не змея; и Цумногский тушканчик скверны. Было бы замечательно узнать, что творилось в голове у разумного, давшего такое имя прыгающему кенгуру с острыми когтями вместо передних лап — но именно сейчас я надеялся, что эти тушканчики скачут где-то в глубине леса и в нашу сторону не направляются.
— Что такое, господин? — испуганно прошептал Хашир.
— Смотрю, чтобы твари к нам не шли. Никого поблизости нет, это хорошо, — я пристально посмотрел на эльфа, достав из внутреннего кармана свиток с «Паутиной». — Давай, Хашир, воспользуемся моментом, пока тварей действительно нет рядом. Ну, давай.
Хашир глубоко вздохнул, прочитал молитву Тону по имени Гламартон, ещё раз вздохнул — и сделал шаг вперёд. Я присел с левой стороны норы, подняв правую руку со свитком. Хашир шёл медленно, преодолевая в минуту несколько метров, не отрывая ног от набухшей земли. Всё так же каменистая, она не превратилась в жижу или грязь, но местами сильно вспучилась.
В вертикально идущей норе тварь подрагивала хитиновыми пластинами. Её верхняя часть, её голова, похожа на крысу или опоссума. Вот только этому грызуну напрочь отрезали нос по самые глаза, запаяли рот, а на горло приделала клюв как у кедровки, схлопнутый крест-накрест. Крысиных лап у твари нет, зато всё её тело покрыто розоватым хитиновым панцирем варёной
