были отбывать воинскую службу, посылая за себя наемных или зависимых от них ратников. Дети их часто не служили в канцеляриях, а со своих поместий отбывали личную воинскую повинность, наравне с другими служилыми помещиками[642]. Служилый принцип распространялся на всех без исключений. Великокняжеская казна управлялась членами купеческих фамилий. Руководителем аппарата управления, «от которого зависело принятие решений, был светский сановник – боярин, наместник или воевода, но оформление этих решений и их передача на места было делом дьяков и подьячих»[643].
Централизованное государство нуждалось в централизованном управлении. Повысилась роль Боярской думы в управлении государством, состав которой пополнился за счет княжат из разных земель. В конце XV в. в Думе выделяются «пути» – прообразы будущих «приказов» Ивана IV. Вводится разделение «труда» – специализация думных бояр, отвечавших за решение назревших проблем в определенной области государственного управления. Поручения и направления их деятельности могли меняться, но главное – в их основе уже обозначен отраслевой принцип управления государством.
На местах распоряжались «волостели» (наместники), руководившие отдельными волостями. Их функции менялись в зависимости от особенностей земель, которыми их посылали управлять. Волостели имели свою администрацию – «тиунов и доводчиков». Они были обязаны работать в согласии с «сотскими» – выборными от городских и сельских общин. Община могла возбуждать иски к наместникам и их представителям. «Добрые люди» должны были участвовать в судебных разбирательствах. Тем самым устанавливался контроль общины за судом княжеских чиновников. Так общинное самоуправление встраивалось в систему государственного управления и в известной мере обеспечивало ему народный характер.
Историки часто обращаются к «Белозерской уставной грамоте», где говорится о злоупотреблениях княжеских чиновников того времени. Акцент в ней делается на ограничение произвола наместников и их администрации. Так, наместникам запрещалось ходить на пиры без приглашения, а «в пиру не буянить»[644]. Государство стремилось противостоять традиционному вотчинному своеволию, в том числе и наместников.
При Иване III вся территория страны была поделена на уезды, волости и станы. Самой крупной территориальной единицей был уезд во главе с княжеским наместником. В уезд входило несколько волостей, которыми управляли волостели. Представители княжеской власти на местах содержались за счет натуральных и денежных сборов с населения. Такая система содержания должностных лиц в провинции называлась «кормлением», которое было одной из разновидностей «государева тягла».
Наряду с органами территориального управления московского правительства волостями и станами управляло традиционное общинное самоуправление со своими мирскими сходами, выбиравшими свои исполнительные органы управления. Волостное мирское управление состояло из старосты или сотского с окладчиками, которые развертывали подати и повинности между членами общины. Кроме этого, староста раздавал по решению схода участки в волости новым поселенцам, отстаивал в суде волостную землю от захватов и сторонних притязаний, ходатайствовал о нуждах волости перед центральным правительством или жаловался на притеснения местных административных органов. Самым тяжелым делом, связанным с круговой порукой, была уплата общиной податей за обнищавших или выбывших членов сельского мира[645].
Сформировалась централизованная система государственной власти с центром в Москве. Из столицы шли все назначения на государственные должности в центре и на местах. Сюда стекалась большая часть налогов с населения. Здесь формировалось единое общерусское войско во главе с воеводами, назначенными великим князем.
Система государственной власти Ивана III отличалась от систем власти домонгольской и удельной Руси единством, структурой взаимосвязанных составных частей властной пирамиды, строгой государственной дисциплиной и всеобщим служением населения своему государю и Отечеству. Это был выдающийся вклад Ивана III, нареченного уже в то историческое время «Великим». Общество, построенное на началах всесословного служения и долга перед страной, несмотря на социальное и материальное неравенство различных социальных слоев населения, на многие века приобрело целостность, которая и обеспечила Московской Руси не только выживание в тяжелейших природно-климатических и внешнеполитических условиях, но и развитие государства, экономики и культуры. Идея служилого государства, безусловно, была спасительной для Руси.
Глава двадцатая
Русь самодержавная
Правление Ивана III судьбоносно для Руси и тем, что в это время в стране утверждалось самодержавие. Отношение к нему, мягко говоря, неоднозначное. Для одних самодержавие – символ величия и славы страны. Для других – символ рабства, попрания «прав человека», «блуждания» по далеким дебрям, уводящим от подлинной цивилизации. У каждой позиции есть свои «весомые» аргументы. Споры можно продолжать, но исходить следует не из желаемого, а действительного, которое свидетельствует, что самодержавие Руси-России есть необходимый и закономерный «продукт» ее исторического развития. Оно не было ни «хорошим», ни «плохим», а таким, каким стало и воплотилось в историческом бытии нашего Отечества.
Под флагом самодержавия Русь превратилась в мощную мировую державу, затем стала империей, но с отличительной особенностью от других империй – она не грабила и не уничтожала другие, более слабые народности и нации, а сберегала их для исторической жизни. В этом сказалась православная суть русской государственности, которая взращивалась на христианских идеях соборности и братства.
Княжеская власть строила самодержавную Русь в союзе с православной церковью. Именно православная церковь, как писал архиепископ Никанор Одесский, «принесла на Русь из православной Византии идею великого князя, как Богом поставленного владыки, правителя и верховного судью подвластных народов, идею государства. Церковь утвердила единство народного самосознания, связав народы единством веры. <…> Церковь выпестовала, вырастила московского князя до великокняжеского, а потом до царского величия. Пересадив и вырастив на Русской земле идею византийского единовладычества, церковь возложила и св. миропомазание древних православных греческих царей на царя Московского и всея Руси»[646]. С этими утверждениями архиепископа трудно не согласиться.
Действительно, Русь представляла собой живой организм с православной душой. Однако уточним: государственная власть на Руси, как говорилось выше, не была привнесена извне, в данном случае из Византии, а росла и формировалась на родной почве, на традициях рода, семьи, общины. Ее «богоустановленность», имевшая огромное значение для непререкаемости авторитета власти, безусловно, обязана стараниям церкви. Таковы были результаты сложившейся на Руси «симфонии властей» – союза церкви и государства.
Известный и авторитетный в научных кругах историк Р.Г. Скрынников писал, что впервые в истории Московского государства именно Иван III принял титул самодержца, который «символизировал, прежде всего, независимость от Орды. В нем отразилась также огромная власть, которой стали пользоваться государи всея Руси»[647]. Этому способствовало и стремление Ивана III к централизации государства, которая во многом осуществлялась благодаря укреплению власти великого князя. Централизация как бы персонифицировалась во властном и волевом Иване III.
Ивана III все больше сравнивают с византийским императором Константином. Об этом писал святитель XV в. Зосима, подчеркивая, что Иван III превращает Москву в новый Константинополь. Он прославляет московского великого князя как благоверного и христолюбивого государя «самодержца всея Руси», нового царя Константина, нового града Константина
