Вил пролистал отчет, посмотрел на фотографии Хуана, показывающие, каким он стал в те последние века своей жизни. Ничего не выражающее лицо, которое менялось к концу дня — на закате солнца Хуан смеялся. Каждое его движение превратилось в рефлекторное действие. Он стал насекомым, чьи сородичи путешествовали с ним по времени, а не по пространству.
В конце концов на Хуана Шансона снизошел покой. Он продержался бы вечно, если бы миру была присуща стабильность. Однако климат Восточных Проливов постепенно стал влажным и штормовым. Роботов запрограммировали на то, чтобы обеспечивать человека минимальной, защитой. Раньше этого вполне хватало. Но после стольких лет одиночества Хуан лишился присущей ему гибкости в выборе решений: он ни за что не хотел уходить в пещеры, расположенные в глубине материка; он даже не желал спускаться с верхней платформы своего храма, если начинался шторм. Запретил роботу приближаться во время вечерней «службы».
Естественно, у Елены имелись записи о том, как встретил свой конец Хуан Шансон. Робот был довольно далеко от храма; дождь и ветер не давали ему возможности увидеть, что там происходило. Стихия разрушила пирамиду до такой степени, что Хуан не успевал ее чинить. Стены и башни напоминали выстроенный ребенком замок на песке, который поглотил океанский прилив. Хуан этого не замечал. Он стоял на провалившейся платформе своего храма и созерцал бурю. Вил видел, как человек поднял руки — Хуан всегда так делал на исходе дня, перед тем как засмеяться. Повсюду метались молнии, освещая вечерний сумрак ослепительно синим сиянием. Рабы Хуана, прижимаясь друг к другу и дрожа от страха, сидели у самого подножия пирамиды. Грозовые разряды касались башен павшего храма.., один из них ударил в Шансона, стоявшего с поднятыми над головой руками и руководящего представлением.
Больше в отчете Елены почти ничего не было. Обезьяны получили довольно сильный толчок к тому, чтобы стать разумными существами, но этого оказалось недостаточно. Биологическая эволюция не имеет намеренного стремления к разумности; она слепо следует за условиями среды. В случае обезьян решающим фактором оказалось наличие неглубокой воды. В течение нескольких сотен лет раса, воспитанная Шансоном, продолжала жить возле Восточных Проливов, продолжала приносить камни, выкладывать их у основания разрушенной пирамиды и проводить вечера, созерцая руины древнего храма. Однако это был всего лишь инстинкт, и ничего больше. В конце концов они вернулись в то состояние, в котором обнаружил их Хуан.
Вил очистил экран дисплея. Он дрожал, причем не от холода. Он никогда не забудет о том, какие страшные преступления совершил Шансон, и никогда не забудет его бесконечного конца.
Снегопад прекратился, веселые крики давно стихли. Вил с удивлением посмотрел на освещенные солнцем деревья. Он провел целый час, читая отчет Елены, и лишь теперь заметил, что затекли ноги, а от камня по всему телу расползается холод.
Вил соскользнул с камня. У него еще достаточно времени, чтобы насладиться снегом и соснами. Он вспомнил о зиме — всего десять недель назад (как время воспринималось телом), последние дни в Мичигане, перед тем как улететь на побережье, чтобы приняться за дело Линдеманна. Только вот сейчас он наслаждался снегом, лежащим практически на экваторе — этот мир находился в самом разгаре ледникового периода.
В тропиках стало холоднее. Палисандровые леса отступили к границам Внутреннего моря. Однако континентальные льды не добрались на юг дальше сорок пятой широты. Снега вокруг Королёва было ровно столько, сколько полагалось. По расчетам Елены, ледники с индонезийских Альп не спустятся ниже отметки четыре тысячи метров. Она утверждала, что этот ледниковый период ничем не отличается от предыдущих.
Вил шел среди сосен. Неделю назад — по его собственному времени — здесь были руины города Королёва. Такие невероятные разрушения… И не осталось ни единого знака, указывавшего на те события!.. Он забрался на небольшой холм и стал наблюдать за заходом солнца, окрасившего снег в пурпурно-золотистый цвет. Где-то далеко прокричала птица, на берегу моря столпились палисандровые деревья… Очень красиво. Но оставаться в этом времени нельзя. Лучшие залежи ископаемых оказались погребенными под толстым слоем снега. Зачем же создавать лишние проблемы новой цивилизации, когда она еще не набралась сил? ..И еще Делла. У нее уйма ценного оборудования, хватит по крайней мере на сто тысяч лет.
Неожиданно Вилу стало очень грустно. Проклятие, я бы дал ей тысячу раз по сто тысяч лет. Да только что проку? После той ночи, проведенной в окружении собакоподобных тварей. Вил надеялся, что Делла сумела отыскать себя. Если бы не она, ему бы ни за что не удалось справиться с Шансоном и Жерро.
На лице Вила появилась кривая улыбка. Делла нанесла поражение обоим убийцам. Они планировали заставить Жерро пуститься в бегство, преследовать его столько времени, сколько понадобится, чтобы перехитрить Хуана. Все получилось как нельзя лучше! Она так хорошо изобразила прежнюю, полоумную Деллу. Даже слишком хорошо. И не вернулась. Никто не мог сказать наверняка, что произошло; предполагали даже, что Делла погибла, сражаясь с Жерро. Вил думал, что скорее всего сработал какой-нибудь воинский рефлекс, и она будет преследовать врага сквозь века и тысячелетия. И тогда…
Вил вспомнил существо, совсем непохожее на человека, какой была Делла, когда он увидел ее в первый раз. Даже с компьютерной поддержкой и прочими ухищрениями та Делла походила на Хуана Шансона, каким он стал в последние годы своего наказания. Какую часть своей жизни готова Делла потратить на преследование врага? Вил боялся, что она добровольно выбрала судьбу, навязанную Хуану Шансону.
Вил отвернулся от заката и тишины соснового леса и поспешил в сторону общежития. Надо радоваться счастливому концу. Следующие несколько лет будут тяжелыми, но они справятся. В последние дни Елена вела себя очень дружелюбно. Раньше ей бы и в голову не пришло сделать остановку в ледниковом периоде для того, чтобы показать людям, что это такое.
Тропические сумерки сгущались, приближалась ночь. Когда Вил поднялся на холм, у подножия которого расположилось общежитие, освещенные уютные окна напомнили ему Рождество в Мичигане. Завтра рано утром, когда они будут еще спать в своих теплых кроватях, Санта Клаус по имени Елена снова запузырит их в будущее. «Правда, сани Санта Клауса слишком сильно потряхивает, когда они делают остановки в реальном времени», — весело подумал Вил.
Может быть, на сей раз они смогут остановиться навсегда.
* * *
Этой ночью Вилу в последний раз приснился синий сон, во многом похожий на предыдущие. Вил лежал и задыхался. Прощай, прощай. Он беззвучно плакал и никак не, мог успокоиться. Она сидела рядом и держала его за руку. У нее было лицо Вирджинии — и Марты. Она печально улыбалась, но улыбка не могла скрыть той правды, что была известна им обоим… Прощай, прощай. А потом рисунок сна изменился. Она прижалась лицом к его щеке, совсем как Вирджиния. Стояла тишина, и Вил не знал, была это его собственная мысль, или она старалась его утешить:
«Есть кое-кто, не сказавший „прощай“, и возможно, ты ей очень нравишься. Прощай, милый, Вил».
