Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117
степень бакалавра в этом году, кандидаты были…
Женевьева налила себе чашку холодного молока и поднесла ее к губам. Она согнулась пополам, что позволило ей увидеть изнутри ноздри старшей сестры.
– Ты решила слиться с природой?
– Я шишка.
– Шишка?
– Тип с шишкой, который стоит на голове в надежде ее сгладить.
– У тебя на голове шишка?
– Нет. Но в мозгах точно что-то выросло.
– Позаимствуй шляпку у мадам Буэн.
– Уж лучше шишка.
Женевьева вылила спитой чай под молодую оливу.
– Удобрение, – объяснила она. – Почему ты думаешь, что у тебя что-то в мозгах?
– Скажем так, у меня проблема.
– У меня тоже: кончилось фисташковое мороженое.
– Моя проблема меньше… Я умру.
– От скуки?
– От отсутствия личной жизни.
– У тебя было два любимых.
Шарли пожала плечами. Стоя вниз головой, она их опустила.
– Их больше нет.
Она перевернулась и села на уже нагревающийся бетон. Женевьева намазала маслом кусок хлеба и вдруг поняла, что ей совсем не хочется есть (хотя вчера она не ужинала). Она протянула бутерброд Шарли, и та тотчас надкусила его.
– От голода ты не умрешь, – заметила Женевьева.
– У меня работает безотказный сигнал тревоги, когда мне надо поесть.
– Какой?
– Я умираю от голода.
Шарли подхватила проходившего мимо Роберто. Он поерзал немного для проформы, но присмирел. Шарли звонко чмокнула его в нижнюю губу. Кот отвернулся.
– Видишь! Даже единственный мужчина в этом доме меня не признаёт!
Женевьева вспомнила Виго, вчерашний вечер. Его поцелуй. Его губы. Ее губы расплющились о золотой ободок чашки.
– У тебя нет новостей от Танкреда?
Шарли мотнула головой: нет.
– А от Базиля?
Шарли выпустила кота и тем же движением дала понять, что нет. Сама того не сознавая, она рассматривала молодую оливу.
– Ты плохо за ней ухаживаешь, – тихо сказала Женевьева.
– Точно. Моя личная жизнь – пустыня.
– Я говорю об оливе и винограде. Это подарки Базиля.
– Они растут.
– Ты тоже растешь… разрослась за пределы, если хочешь знать мое мнение.
Женевьева сделала еще один бутерброд и протянула его Шарли.
– Тебе тоже нужно, чтобы за тобой ухаживали.
Шарли пошевелила пальцами на ногах.
– Ты сделала педикюр? – удивилась Женевьева.
– Взяла лак у Беттины. В ее ящиках можно найти все, чтобы стать Мисс любой дыры.
– Ты хочешь стать Мисс дыры?
Лесные пожары ширятся, девять тысяч гектаров маки[72] сгорело за два дня в горах Аллиоль, один кемпинг пришлось эвакуировать…
– Чем хорошо радио: сразу понимаешь, что по сравнению с несчастьями этого мира наши горести – просто пустяки.
Женевьева посмотрела на часы и встала.
– Мне пора.
– Куда так рано?
– …
– И ты ничего не ела!
– Съешь мою долю.
Женевьева посмотрелась в стеклянную дверь, прикусила щеки, чтобы они выглядели впалыми, взяла сумку с купальником и ушла по прибрежной тропе.
Три старика, разумеется, сидели на повороте. Они поздоровались с ней.
– Что-то мы сегодня рано! – сказал один.
Она улыбнулась и пошла напрямик к деревне. Сделала крюк, чтобы обойти булочную месье Мепуледа, зашла в гастроном и купила литровую коробку фисташкового мороженого. Потом побежала на пляж, вошла в киоск через заднюю дверь и в полутьме убрала мороженое в холодильник. После этого она разделась, надела купальник и вышла на пляж с полотенцем на плече. Солнце слепило. Море было далеко.
Она проплыла немного, повернулась и посмотрела на пляж. К тото вдалеке шел в ее сторону… парень. Она повернулась на девяносто градусов и заставила себя сделать тридцать гребков… Но остановилась на двадцати семи и снова повернулась к парню, который шел к ней. Сердце отчаянно колотилось.
Это был не Виго. Женевьева нырнула и минуту оставалась под водой.
Запыхавшись, она вынырнула. Парень, которого она приняла за Виго, уже прошел мимо. Она рассмотрела его со спины. Совсем не похож. Этот был худой, с бесконечно длинной шеей, весь вытянутый вверх. Не то что Виго, тот широкий, крепко сбитый и ходит так, будто впечатывает свои шаги в землю.
Она вышла из воды, подняла с песка полотенце. Полотенце было Беттинино, с розовым фламинго на фоне бамбука. Она ополоснулась под пляжным душем и растерлась клювом фламинго и стеблями бамбука, крепко-крепко, даже лицо. Потом вернулась в киоск и оделась.
Открылась она точно вовремя.
Фисташковый мальчик покинул мини-гольф у шестнадцатой лунки и помчался к киоску.
– Фисташковое? – спросила Женевьева, наклоняясь к коробке, которую купила для него.
Он покачал головой.
– Нет. Сегодня лимонное.
Она молча посмотрела на него. Подала ему рожок лимонного с широкой улыбкой и смотрела, как он вприпрыжку убегает к шестнадцатой лунке.
Сердце ее наполнилось грустью.
* * *
Последний раз Гортензия была в Париже четыре года назад, с родителями. Это почти забылось. Она крепко держала за руку Энид, и обе семенили следом за тетей Юпитер, которая несла их сумку. Шарли решила, что одной сумки на двоих им хватит. Как должно было хватить и банкноты в пятьдесят евро, которую она вручила сестрам на перроне.
Через полчаса духоты и тряски в метро они вышли наружу, запыхавшиеся и помятые. Когда свернули на улицу Пилле-Виль, долгий рев расколол небо и над крышами взмыли испуганные голуби.
– Что это? – спросила Энид тоненьким встревоженным голоском.
Тетя Юпитер улыбнулась. Она была высокая, худая и с удивительно круглыми щеками, делавшими ее похожей на шоколадное яблочко.
– Сирена. Она завывает каждую первую среду месяца в полдень. Значит, сейчас двенадцать часов. В пять минут первого она замолчит. Вы никогда ее не слышали?
Гортензия такого не помнила.
– Загадайте желание! – весело воскликнула тетя. – Париж делает все возможное, чтобы принять вас с почестями!
Улица Пилле-Виль была маленькая и кривая.
– Как большая макаронина, – заметила тетя Юпитер. – Из одного конца не видно другого.
Дома поражали грандиозными фасадами. Если присмотреться, тут находились только офисы, страховые компании. Дом тети не составлял исключения: фасад с колоннами, кариатиды… И пять этажей, занятые Ants & Beehive, Prospective & Advenir Limited и «Швейцарской прорицательницей».
Лифт шел только до пятого, дальше пришлось идти по узенькой лестнице, уже без блестящих лаком ступенек и ковра. Лестница скрывалась за дверью и поднималась изгибами до последнего этажа. Подняться по ней можно было только гуськом, животом толкая перед собой сумку.
– Похоже, – сказала Энид, – на нашу старую башенку. В Виль-Эрве.
– Только не так сыро, – вежливо вставила Гортензия. (А про себя совсем не вежливо подумала: зато глуповато и уныло.) – И без чаек, – добавила она.
Зато были голуби, их глук-рилу глук-рилу по всему водосточному желобу.
Тетя Юпитер пошла вперед по коридору, вымощенному красной плиткой. По нему тоже можно было продвигаться только гуськом. На полпути
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117
