— Полковник У орд видел улики.
— О, но я же сотрудничал с северянами и нарочно завел много друзей среди радикальных республиканцев. Не думаю, что полковнику позволят тронуть меня хоть пальцем, пока есть какое-то сомнение в мей вине. Ну, а слишком уж скрупулезное разбирательство в среде «саквояжников» стало бы опасным прецедентом.
Самое ужасное, что это было правдой, подумала Летти. Если они ему позволят уйти, у Мартина все получится, ему все сойдет с рук. А Рэнсом если и беспокоился, то не подавал вида.
— Есть еще одно обстоятельство. Ты согласишься, что это важно. Доказательства также представлены Рыцарям Белой Камелии.
Кровь отхлынула от лица Мартина, а усы его уныло и беспомощно повисли.
— Рыцари, — повторил он, потом лицо его просветлело. — Но они ведь узнали только недавно?
— Это дело нескольких часов. Мартин мрачно улыбнулся:
— В таком случае спасибо за предупреждение. Значит, мне нужно поторопиться.
— Они идут по твоему, следу уже сейчас.
— Среди бела дня? — Мартин громко рассмеялся. — Не думаешь же ты обратить меня в бегство. Повернитесь, оба, и пошли.
Револьвер недвусмысленно был направлен на Летти. Рэнсом отдал Мартину должное. Тот знал, что он будет очень осторожен, пока она — мишень. Больше всего Рэнсом боялся, однако, что Летти откажется идти и это неподчинение заставит Мартина причинить ей боль. Но он по опыту знал, какой упрямой и хитрой она может быть. Сейчас, когда Мартин был настороже и ждал ответного шага, их время еще не наступило.
Рэнсом протянул руку и дотронулся до ее плеча, пытаясь предупредить. Поняла ли она или все еще была в шоке после услышанного, он не знал, но Летти повернулась и пошла рядом с ним к лесу.
Тень и влажный воздух под высокими деревьями окружили их. После жаркой и пыльной дороги в лесу казалось намного прохладнее. Прошлогодние листья лежали толстым ковром, тут же были сухие ветки, большие и маленькие, упавшие или сорванные ветром с деревьев. Повсюду росли кусты папоротников и вереска, поднимались покрытые мхом кочки, заросли шиповника, череды, паслена и осоки прикрывали заячьи тропки. Воздух был вязким, наполненным ароматами сосновых иголок, сухой листвы и отцветших трав.
Тихо, было так тихо и покойно. Слышны были только шелест их шагов и шуршание юбок Летти. Треск сухих веток под ногами был приглушенным и как бы сдавленным. Где-то далеко пела птица. Ясная, чистая трель эхом отдавалась в тишине.
Летти шла с поникшей головой. Со стороны казалось, что она подчинилась и смирилась, но внутри у нее нарастал гнев, и мысли, перегоняя друг друга, проносились с яростной скоростью. Самоуверенность Мартина приводила в бешенство. Ей хотелось опрокинуть эту самоуверенность, смутить, шокировать его. Летти тоже поняла, почему он держит ее на мушке. Она была помехой для Рэнсома, заложницей его— хорошего поведения. И если он не мог действовать из-за боязни за нее, то она должна найти способ уйти от непосредственной опасности. Но как? Как?
Они вышли на небольшую полянку. Мартин злорадно сказал:
— Ну, вот мы и пришли.
Тщеславие. Его поедом съедали любовь к самому себе и тщеславие. Вот почему, он так подробно рассказывал им о своих намерениях. Вот почему то, как она с ним обошлась, вызвало жажду мести. Вот почему его так взбесило отступничество Анжелики. Это было его слабое место. Ну что ж, посмотрим.
Летти облизала губы, изобразила бесстыжую подобострастную улыбку и повернулась. Низким грудным голосом она сказала:
— Возьмите меня с собой в Новый Орлеан.
Брови Мартина взметнулись вверх. У Рэнсома перехватило дыхание в почти беззвучном стоне.
Летти не обратила внимания ни на то, ни на другое. Так как оба молчали, она продолжила:
— Я восхищаюсь мужчинами, которые выходят победителями, несмотря на все наши разногласия. Я все равно уезжаю отсюда, а в Новом Орлеане я никогда не была.
Мартин и в самом деле выглядел потрясенным.
— Вы готовы уехать с человеком, который убил вашего брата?
Она склонила голову набок.
— Альтернатива-то не из приятных. Если уж мне придется заниматься с вами любовью, то я, по крайней мере, могла бы получить от этого удовольствие. Я не из ваших южных красавиц, вы знаете, таких застенчивых, готовых упасть в обморок в любую минуту, так дорожащих своей невинностью.
— Это я вижу, — ухмыльнулся он.
В глазах Мартина тем не менее появился интерес. Она завладела его вниманием, пусть в этом и была какая-то ирония.
— Я предпочитаю смотреть правде в глаза. А правда в том, что вы — победитель. И я уверена, вы тоже считаете, что победитель получает все. Вы хотели иметь женщину в Новом Орлеане. Во мне, может, и нет африканской крови, но у меня зато есть кое-какой опыт и я умею доставить удовольствие мужчине. А возможно, вам понравится поменяться ролями — победа южанина над этой янки.
— Возможно, — медленно сказал Мартин.
— Летти, — голос Рэнсома звучал хрипло. Над бровями и верхней губой собрались капельки пота. Руки медленно сжимались в кулаки.
Летти состроила Мартину хорошенькую гримасу.
— Слышите? Он не хочет мной делиться. Он думает, я должна хранить ему верность до самой смерти. Не правда ли, мило? К сожалению, а может быть, к счастью, я не из тех, кто жертвует собой. Да таких и не много.
— Это верно.
Она бросила ему лукавый взгляд из-под ресниц и придвинулась на шаг ближе.
— Я знала, что вы согласитесь. Ну, а что касается вашего предложения, вы, конечно, можете воспользоваться… плодами победы прямо здесь, но было бы гораздо удобнее заниматься этим подальше отсюда. Вы так не думаете? В делах такого рода не нужно спешить. Нужно получать наслаждение от каждого прикосновения, медленно и постепенно продвигаясь к тому трепещущему секретному местечку, которое приведет к столь вожделенному вздоху.
Мартин раскраснелся. Его револьвер был нацелен меж ее грудей, но, казалось, он о нем забыл.
— Вы говорите разумно.
— Ну конечно. Вы думали, что северянки холодны, потому что мы сохраняем внешнее впечатление холодности? Как мало вы нас знаете! Но вы узнаете, узнаете, по крайней мере, одну. — Летти приблизилась еще, покачивая бедрами, задерживая дыхание так, чтобы корсет из китового уса поднялся и полные, округлые груди выпятились. В ее глазах было желание, такое сладострастное и живое, какое смогли вызвать те несколько часов на раскачивавшейся палубе парома.
Мартин облизал губы.
— Но я мог бы попробовать то, что вы предлагаете, сейчас, чтобы посмотреть, стоит ли это билета да пароход.
— Конечно, можете, если хотите, — промолвила Летти и рассмеялась похотливо. Она и не знала, что может так. Стараясь изобразить во взгляде нетерпение, она провела пальцами по его свободной руке. Обхватила его кисть, притягивая к себе, как будто чтобы положить его руку к себе на талию. Она сделала еще один шаг и протянула руку, чтобы коснуться его отвисшей челюсти. Летти встала на цыпочки, вытянула губки, прикрыла глаза, но ни на минуту не отвлекалась, ловила каждое его движение. Он нагнул голову. Губы раскрылись. Летти видела его язык. Она продолжала вести пальцем ниже, под подбородок.
