Сирена спускалась по лестнице, когда миссис Энсон открыла дверь. Увидев стоящих у входа людей, одетых в грязные шахтерские робы, она вцепилась пальцами в перила. Она узнала управляющего с «Сенчури-Лоуд», старика по имени Бостон. За ним стоял молодой человек с умным и очень приятным лицом, одетый чище остальных. Он первым вошел в дом.
— Я Паттерсон, инженер, работаю сейчас на «Сенчури-Лоуд», — представился он экономке. — Я могу видеть миссис Бенедикт? У меня к ней срочное дело.
Побледнев, миссис Энсон кивнула в сторону стоявшей на ступеньках Сирены. Сирена медленно сошла вниз.
— Я миссис Бенедикт, — ответила она тихо.
Молодой инженер замялся. К нему приблизился управляющий.
— Я не знаю, как вам это сообщить. Вам, наверное, лучше присесть.
— В чем дело, мистер Бостон?
Старик поглядел на экономку, потом на инженера. Судорожно комкая в руках шляпу, молодой человек заговорил:
— Сегодня вечером в шахте произошла авария.
Мистер Бенедикт очень торопился пустить новый подъемник. Я… говорил ему, что он еще не готов и его нужно опустить без людей еще несколько раз, но он не захотел меня слушать. Сначала все проходило прекрасно, но потом…
Сирена судорожно сглотнула.
— Я слушаю, продолжайте…
— Во время подъема трос, которым поднимали кабину, стал почему-то разматываться. Аварийные тормоза не сработали. Прежде чем мы успели что-то сделать, кабина упала с высоты шестисот футов. Мистер Бенедикт находился в ней.
Сирену обуял ужас.
— Он?..
— Мы сразу же подняли кабину вручную, но было уже поздно.
Миссис Энсон закричала, закрыв лицо фартуком. Сирена смотрела на нее, на инженера, на управляющего, на столпившихся в дверях людей, тех, что работали с Натаном… раньше работали… знали его… раньше знали. Они переминались с ноги на ногу, избегая встречаться с ней взглядом, смущенно опуская головы, словно считали себя виноватыми.
— Где он? — выдохнула Сирена.
Управляющий кивнул в сторону открытой двери.
— Тело здесь, в повозке. Я… я бы на вашем месте не стал на него смотреть, миссис Бенедикт. Так будет лучше.
Сирена слегка пошатнулась, потом взяла себя в руки, заметив, как инженер сделал шаг вперед. Миссис Энсон, рыдая, подошла к двери и опустилась на мраморную скамейку. Доркас вышла из темной гостиной и села рядом с матерью. Слезы текли по ее щекам.
— Я не знаю, что делать, — проговорила Сирена с ужасом в голосе, машинально кутаясь в шаль, которую она так и не сняла с плеч.
— Не надо ничего делать. Ничего, — ответил инженер. — Мы сообщили следователю. Он придет сразу, как только сможет. Если вы скажете, какого гробовщика позвать, кто-нибудь из нас съездит за ним.
Сирена покачала головой:
— Я не знаю.
Вдруг из-за спин столпившихся в дверях людей послышался чей-то низкий мужественный голос. Мужчины обернулись. Инженер сдержал кашель, чтобы Сирена могла лучше его расслышать. Управляющий кивнул и, сказав кому-то, чтобы тот ехал в город, повернулся к Сирене.
— Может, нам принести его в дом, миссис Бенедикт?
— Да, наверное, да, — ответила она, неуверенно показав наверх в сторону спальни Натана.
— Нет, подождите гробовщика. Лучше сделать это потом, когда он все закончит.
Теперь она узнала этот голос. Сирена затаила дыхание. Мужчины расступились, чтобы управляющий, инженер и говоривший могли видеть друг друга. В дверях стоял человек с развевающимися на холодном ночном ветру волосами, с изможденным лицом и горящими глазами. Его одежда была покрыта черной пылью, словно он тоже побывал на шахте «Сенчури-Лоуд».
Это был Вард Данбар.
На похороны Сирена оделась во все черное. Траурное платье являлось обязательным для женщины, от которой требовалось строгое соблюдение всех правил погребального ритуала. Она выбрала платье из сборчатого шелка с широким поясом, обшитое черным бисером. Поверх него Сирена надела французскую соболью шубу и маленькую шляпку с черной креповой вуалью. Вуаль она взяла у миссис Энсон. От вуали сильно пахло камфарой; экономка принесла ее с чердака, где она хранилась после похорон первой жены Натана. Она предложила Сирене надеть ее на шляпку, утверждая, что такова существующая традиция. Сирена, впрочем, не сопротивлялась, хотя обилие черного цвета в одежде ей всегда казалось ненужным излишеством, но что это могло значить для нее теперь?
Потом она мысленно благодарила миссис Энсон, обеспечившую ее таким надежным укрытием. Даже стоя вдали от всех, Сирена замечала косые взгляды присутствующих на похоронах, людей, которые поспешно отводили глаза, стоило ей обратить на них внимание. Окружающие не могли видеть ее сохранявшее сдержанное выражение лицо и горящие глаза, в которых не было слез. Кроме того, вуаль позволяла ей оглядываться по сторонам, следить за людьми, собравшимися на безжизненной земле кладбища на горе Пиза. Самые влиятельные люди города и их закутанные в меха жены переминались от холода рядом с горняками и их домашними, рядом с уличными женщинами, торговцами, игроками, владельцами салунов и множеством друзей человека, лежавшего теперь в бронзовом гробу. Поникшую от горя Консуэло поддерживали с двух сторон Вард и ирландец Тимоти из «Эльдорадо».
Сирена искренне жалела испанку, на которую обрушилось такое горе. Ей очень хотелось подойти к ней, сказать слова сочувствия, но их разделяла открытая могила. Кроме того, Сирена чувствовала себя скованной какой-то мрачной торжественностью и почтением к жестким траурным вдовьим лентам, усыпанным блестящими, как слезы, бисеринами.
Она сомневалась, что сможет подойти к Варду, не потеряв спокойствия, которое было сейчас ее главным союзником. Какой скандал тут начнется, если она неожиданно начнет рыдать, обвиняя его в убийстве мужа.
Сирена поднесла руку к стянутой высоким воротничком шее. Боль сдавила ей грудь. Сирена сжала в руке носовой платок с черной вышивкой. Над могилой раздавался глубокий голос священника. Хорошо, что это был не старейшина Гриер. Мормон вообще нигде не показывался, и Сирена благодарила за это Бога. Сегодня она бы не перенесла его злобные выпады. Она и так с отвращением наблюдала за ханжеской пошлостью человека, совершавшего обряд погребения, кто, как утверждала миссис Энсон, должен стать земным проводником души любимого мистера Бенедикта.
В чистом свежем воздухе носился запах роз и гвоздик, в которых утопал бронзовый гроб. Сирена вспомнила день, когда хоронили Лесси. Белое надгробие над ее могилой виднелось невдалеке. Человек, который так жестоко отнял у нее жизнь, до сих пор еще оставался жив, бродил где-то рядом, выжидая момент, чтобы напасть на кого-нибудь еще. Интересно, как долго продолжался бы этот кошмар, если бы жертвой убийцы стала жена кого-нибудь из окружавших ее богачей? Консуэло была права. Для женщин тендерлойна написаны другие законы. Они как будто переставали существовать, оказавшись за пределами Мейерс-авеню. Смерть такой женщины не принималась в расчет. События развивались бы совсем по-другому, если бы убили леди из богатого района, где жили золотопромышленники.
