только оглуши его и все…
— И тут ты совершенно права, дорогая, — сказал я. — Давай, зови Хосе…
Она постучала в дверь, позвав Хосе. Когда тот вошел, я ударил его сзади рукояткой пистолета по голове. Он не издал ни звука и свалился. Путь к свободе был нам открыт. Мы быстро пошли по коридорам, миновали лестницы и вышли во двор.
Ночная свежесть охватила нас. У крыльца стояла машина, старенький «рено», видимо давно отслуживший свой срок. Мерседес уверенно села за руль, а я быстро прыгнул на заднее сиденье. К моему великому удивлению, мотор завелся сразу же, и машина рванулась с места в ночную тьму. Сзади раздались крики, но мы уже неслись вперед.
Мерседес уверенно вела машину по горной дороге на предельной скорости. Я только удивлялся ее мастерству, когда шины «рено» визжали на поворотах.
— Дай сигарету! — коротко бросила она.
Я прикурил две сигареты и вложил одну в ее красивые длинные пальцы.
Постепенно тепло и влажность южной ночи стали проникать в машину по мере того, как мы спускались вниз. Мы промчались по окраине какого–то спящего небольшого селения, затем дорога снова повела вверх. Я только удивлялся, как Мерседес блестяще разбиралась в этом множестве разветвлений дорог. Наконец, мы подъехали к какому–то домику, и она остановила машину.
— Выходи, милый, — сказала она, покидая машину.
— Ты прекрасно водишь машину, — восхищенно сказал я, выходя из машины.
— Я же сказала, что ты ничего обо мне не знаешь, — усмехнулась она — Я в свое время увлекалась автогонками, милый. И вот сегодня это мое увлечение нам пригодилось.
Она уверенно последовала к двери, ведущей в домик, а я пошел за ней.
Когда она взялась за ручку двери, то повернула лицо назад и сказала:
— Заходи в дом. Нас никто не будет здесь искать. Надеюсь, ты особенно не будешь обижаться, что здесь нет электричества? — усмехнулась она.
— Ну что ты? С тобой я готов быть в любой хижине! — воскликнул я.
Мы вошли в скромно обставленную комнату, где царил полный порядок, хотя и было видно, что здесь уже давно не живут. Мерседес освещала путь зажженной свечой. В комнате стоял шкаф, стол, три стула и широкая кровать.
— Хочешь немного выпить? — спросила Мерседес, ставя на стол свечу.
— Не откажусь, — ответил я, опускаясь на стул.
— Тогда посиди в темноте.
Я остался сидеть в темной комнате, а она со свечой в руке вышла, вероятно, на кухню, и вскоре вернулась с бутылкой рома и стаканами. Она разлила немного рома по стаканам, закурила сигарету и подняла свой стакан со словами:
— За наш успех, милый!..
Я взял свой стакан и выпил обжигающую жидкость. Потом мы закурили и молча посидели за столом, выпив еще немного рома.
Наконец, она встала и сказала:
— Не оборачивайся, милый…
Я услышал шорох снимаемой ею одежды, а потом скрип кровати.
— Ну, иди же и ты спать, — тихо произнесла она.
— А куда? — неожиданно вырвалось у меня.
Я услышал ее серебристый смех.
— Я же говорила, что там это все было у тебя от одиночества, — сказала она, смеясь. — А сейчас ты уже даже и не хочешь просто разделить со мной ложе… ""
— О, Мерседес!.. — воскликнул я. — Прости меня! Какой же я бываю иногда идиот…
Я поспешно разделся, задул свечу и лег рядом с ней. Я нежно коснулся ее лица, волос, потом наши губы встретились, а мои руки ласкали ее бархатистую кожу, опускаясь все ниже и ниже… На ней не было никакой одежды… Чувство полнейшего блаженства охватило всего меня, когда я в полном изнеможении лежал рядом с ней, продолжая нежно ласкать ее прекрасное тело. В ней было все, что только можно было пожелать в женщине. Уснули мы под утро, и только луч дневного солнца разбудил нас.
Я с восторгом наблюдал, как она одевалась, немного смущаясь. Я был вновь и вновь готов целовать и ласкать все ее тело, ощущая нежность бархатистой кожи.
Так провели мы пару дней, самых прекрасных и упоительных дней в моей жизни. Мы питались нехитрой пищей, приготовленной Мерседес, запивая ее вином или ромом и пьянели больше от наших ласк и от нашей любви, чем от напитков.
Мерседес ненадолго отлучалась из дома, чтобы пополнить запас провизии и узнать новости, а я ждал ее, сжимая рукоять пистолета, прислушиваясь к малейшему шороху, считая даже секунды до ее возвращения.
На третий день она вернулась возбужденная и радостная.
— Эд, милый, — она назвала меня моим настоящим именем, которое я уже сам стал забывать, — что ты думаешь делать дальше? — спросила она.
— Все, что только связано с тобой, дорогая, — не задумываясь ответил я. Без тебя, моя любовь, я не мыслю жизни.
— О, мой милый, я так рада это слышать. — Она, вдруг, уставилась на меня долгим проницательным взглядом, проговорив затем. — А ты твердо в этом уверен?
— Абсолютно уверен.
— Но ты же ничего обо мне не знаешь, а как ты будешь относиться, если узнаешь все, а?
— Но я и не хочу ничего знать. Я знаю лишь одно, что я безумно люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, — тихо проговорила она, опустив глаза, — и только это внесло изменения в мои планы.
— Какие планы? — спросил я.
— Я же говорила уже тебе, что ты ничего обо мне не знаешь.
— Это не имеет никакого значения, — ответил я и попытался еще раз нежно обнять ее, но она мягко, но решительно отстранила мою руку.
— Сядь, милый, и выслушай меня, — сказала она. — Еще девчонкой меня отдали замуж за человека много старше меня, которого я не любила, а просто терпела. Я смирилась со своей судьбой. Но потом встретила того, кто мне стал дороже жизни. Я ждала его, считая мгновения до нашей встречи, но… его подло убили…
Она закурила.
— Но он же мертв, и теперь это не имеет никакого значения, — ответил я.
— Ты так думаешь? — в ее глазах я впервые увидел злые огоньки. — Нет, ты ошибаешься, имеет большое значение. Ты отомстил своему мистеру Эндри, а вот мне только еще предстоит отомстить Мигуэлю…
— О, тогда я твой верный союзник! — воскликнул я. — У меня тоже
