Книга Лекарь-возлюбленный - Маша Моран

— Он наверняка что-то задумал! Что-то опасное и что мы не одобрим! — Катарина металась между безмолвных стражников, сходя с ума от страха. 

— Он не нуждается в нашем одобрении. — Алхимик продолжал невозмутимо возиться с Пылью Жоу. 

От отчаяния Катарине хотелось хорошенько врезать этому глупцу. 

— Вы что, не понимаете?! Защищаете его честь, но наплевали на его жизнь. 

Дайске приблизился к ней, нависнув грозной силой. Почему-то только сейчас она заметила насколько он массивный и крупный. Одного удара будет достаточно, чтобы сбить ее с ног и отправить в земли Короля Мертвых. Впрочем, там она и так уже бывала. Не страшно. 

— Вы даже не представляете, кто он и через что прошел! Нет никого, кто бы боялся за его жизнь больше меня. Не лезьте к нему и в наши дела! Вообще о нем забудьте! 

Катарина сжала зубы, сдерживая порыв ударить этого дурака. Она чувствовала, нет, знала!, что посланник задумал что-то опасное, смертельное. Но все, похоже, с радостью свалили на него ответственность и просто ждали, когда он разберется с монахами. 

Алхимик сунул ей в руки несколько пузырьков со сверкающими голубыми камнями внутри. 

— Будьте готовы, когда понадобитесь.

Катарина отвернулась и отошла к столу. Пододвинув к себе набор для письма и оставшуюся бумагу, она принялась рисовать простенькие талисманы. 

Закончив, она раздала их уставшим воинам:

— Вот! Это щиты. Они смогут уберечь вас от ударов монахов, но не надолго. Вы тоже возьмите. — Она протянула талисман алхимику. Если он погибнет, посланник наверняка расстроится. 

Последний она оставила для Ван Лина. 

Когда он вернулся, за окнами начало светлеть.

Пришел он один, без марионеток. 

— Больше нельзя тянуть. Щиты побледнели, монахи готовятся к нападению. — Он обвел всех тяжелым взглядом. — Любой ценой вы должны защитить женщин и детей. Ты, — Ван Лин кивнул алхимику, — обязан посеять среди них панику и заставить сбиться в кучу. 

— Как мы рассеем пыль? — Дайске слушал внимательно, готовый исполнить любой приказ Ван Лина. 

Катарина не смогла сдержать тяжелый вздох. Видимо, им не впервой оказываться в смертельно-опасных передрягах. Посланник знает, что делать, а алхимик безоговорочно ему подчиняется. 

— Это уже моя забота. Ты должен будешь поджечь ее, когда придет время. 

Чувствуя подступающий к горлу страх, Катарина слегка дрожащим голосом спросила:

— А как мы поймем, что время пришло? 

Посланник посмотрел на нее так, словно знал все ее секреты:

— Вам не нужно ничего понимать. Вы останетесь здесь. Мы не можем рисковать единственным лекарем в крепости. — Он сказал это таким тоном, что Катарина засомневалась: он действительно так думает, или же, как и алхимик, считает ее способности никчемными? 

— Да-да-да! Господин Ван прав. — Ясуо нервно закивал. — Без вас совсем туго придется. Если мы все… того… — Он передернул плечами, — …тогда только вы сможете отвести женщин обратно. 

Боги, они все ее за дуру держат? Как будто, женщины сами не найдут дорогу в крепость. Она ценила такую искреннюю заботу о ней, но все же… 

— Су Тхи, ты будешь снаружи дома. Если монахи прорвутся сюда, то ты должен сделать все, чтобы господин лекарь… и госпожа Минэко смогли уйти. 

— Не нужно меня охранять! — Катарина шагнула к посланнику, но тот, даже не удостоив ее взглядом, отвернулся и последовал к выходу, махнув рукой застывшим марионеткам и Дайске: — За мной. 

Алхимик отобрал у Катарины пузырек с каменной пылью, который сам же раньше и дал, и с превосходством ухмыльнулся:

— Мне это пригодится больше, чем вам. Отдыхайте! 

Катарина даже не смогла обидеться на его слова. Посланник уходил, а ее глупое-глупое сердце затапливало кровью все нутро так, что она начала задыхаться. Она знала, что он собирался сделать что-то невероятно опасное и рискованное. Но даже не представляла, как его защитить. 

Ну почему, почему она не думает о маленьком Джуне и беззащитных женщинах? 

Ее локоть накрыла нежная рука:

— Любовь — самая прекрасная и жестокая вещь, какую только придумали боги. — Минэко одновременно грустно и жестко смотрела на Катарину.

Наверное не имеет смысла изображать из себя мужчину рядом с Минэко, но открываться перед ней Катарина все равно не собиралась. Что бы той ни было известно. 

— Причем здесь любовь? 

Минэко улыбнулась, моментально превращаясь из запуганной крестьянки в хищную сароен, от которой не смог бы скрыться ни один мужчина. 

— Когда-то я испытывала то же, что и вы, ГОСПОДИН. — Минэко выделила последнее слово, давая понять, что прекрасно знает о поле Катарины. Она нежно провела пальцами по ее щеке, словно соблазняла мужчину. — Было так больно. Нет ничего, больнее любви. Кажется, господин Ван не равнодушен к вам. Так прекрасно, когда мужчина видит вашу душу и принимает любое обличие, которое вы надеваете. Но стоит ли это той боли, которую вам суждено испытать? 

Катарина обхватила свой живот руками от странного мучительно-обреченного ощущения. 

Она пообещала ему, что откроется, если он найдет ночные цветы. Но их существование — легенда, а значит, и ее обещание никогда не будет исполнено. Она думала, что защищает себя, а на самом деле обрекала.

— Мы — мужчины… — Она старалась напомнить об этом хотя бы самой себе. — В любом случае, он собрался умереть. Я видел это. 

Минэко ухмыльнулась:

— Отныне я служу вам, господин Рэйден. А это значит, что вся мощь первозданной алхимии на вашей стороне.