Хью и Джек вынули из ножен мечи и въехали в переулок. В сумраке Хью разглядел, что впереди что-то лежит. Он кивнул Джеку и спешился. Его сердце наполнилось надеждой, но он запретил себе надеяться.
Джек тоже спешился и достал из седельной сумки кремень и трут. Они осторожно приблизились к тому, что лежало на мостовой. Это был Тайлер. Джек высек огонь, и они с Хью склонились над телом.
– Обыщи карманы, – велел Хью, переворачивая на спину изуродованный труп. Стиснув зубы, он принялся ощупывать пропитавшуюся кровью рубашку и дублет, а Джек занялся плащом.
Неожиданно пальцы Хью наткнулись на что-то твердое под подкладкой дублета.
– Взгляни, – сказал он, вытаскивая из потайного кармана кошель из мягкой кожи.
Он распустил завязки и высыпал на ладонь содержимое кошеля.
Джек осветил ладонь, и они увидели крохотную печать, какую обычно используют путешественники… и шпионы. Хью внимательно осмотрел ее.
– Она принадлежит хранителю печати, – ровным голосом, чтобы не выдать обуявшую его радость, сказал он. – Тайлеру она нужна была, чтобы запечатывать послания, которые он отсылал хозяину, и вводить в заблуждение тех, кого Кромвель считал нужным обмануть.
Он спрятал печать в кошель, затянул завязки и положил его в карман. Минуту он стоял неподвижно, отдавшись во власть переполнявшего его счастья.
Джек перевернул труп лицом вниз. Неожиданно у обоих, и у Джека, и у Хью, возникла одна и та же мысль: а что, если за ними наблюдают? Они огляделись по сторонам. Никто не должен знать, что они опознали в Тайлере агента хранителя печати. Шпионы Кромвеля, шныряющие по всему городу, могут сообщить об этом хозяину, и тогда им грозит либо арест, либо нож в спину.
Джек с любопытством взглянул на лорда Хью. Тот не шевелился и словно зачарованный смотрел на труп.
– Сэр? – осмелился нарушить молчание Джек. – Нам пора убираться отсюда.
– Да… да, естественно.
Вечер еще не опустился на город, а в переулке уже было темно, как ночью, и в воздухе пахло смертью.
Дома его ждет жена. Ласковая, любящая жена. И невиновная. Хью хотелось кричать от радости. Ему не терпелось обнять ее, попросить прощения за то, что он осмелился сомневаться в ней, расцеловать и постараться вернуть то, что он разрушил своими сомнениями. Он все уладит. Ведь Джиневра любит его – она сама так сказала. Она простит его и обязательно согласится начать все сначала. Отныне ничто не омрачит их счастья.
– Поехали домой, Джек. – Хью пошел к лошадям.
Он послал своего коня в галоп и всю дорогу пришпоривал его. Когда они въехали на конный двор, он, не обращая внимания на раны, спрыгнул на землю, бросил Джеку повод, поблагодарил того за помощь и побежал к дому.
На первом этаже было темно. Хью не усмотрел в этом ничего необычного: зачем тратить масло и свечи, если все спят. Он зажег свечу от огня в камине и поспешил наверх.
Но и наверху было темно. Он осторожно открыл дверь в спальню и прошел в комнату. Огонь в камине уже погас, и лишь слабо тлели угли. И тут Хью понял, что случилось что-то ужасное. В комнате никого не было. Он почувствовал это по тому, что исчезла аура Джиневры. Исчезли и ее вещи. Комната стала такой, какой была до их свадьбы, – она лишилась тепла и уюта, которые способна создать только женщина.
Хью подошел к кровати, заранее зная, что она пуста. Расшитые покрывала и мягкие подушки исчезли. В полумраке четко выделялись белоснежные простыни, и казалось, что они посмеиваются над ним.
Хью зажег свечу на ночном столике. Неужели она не оставила записки? Неужели она ушла из его жизни, не сказав ни слова? Он принялся лихорадочно обыскивать ящики и шкафы, даже поднял таз на умывальнике. Записки не было. Создавалось впечатление, что Джиневра вообще никогда не жила в этой комнате.
Хью бросился в комнату девочек. Дверь оказалась распахнутой настежь. Там тоже никого не было. Даже котята не мяукали.
Он стоял у погасшего камина, чувствуя, как в его душу закрадывается холод. А вместе с холодом к нему приходило понимание того, что он потерял.
Его отношения с Джиневрой начались со смерти. Смерть опутала их любовь подозрениями… смерть отравила их собственным ядом. Подозрением. Змея укусила себя за хвост.
Хью вспомнил, как Джиневра выслушивала его обвинения. Она стояла тихая, неподвижная, освещенная золотистым светом. Он будто наяву услышал ее слова: «Но ведь я люблю тебя, Хью».
Он сам оттолкнул ее от себя, назвав лгуньей и убийцей. Он поверил в то, что женщина, бросившая все ради своих дочерей, способна причинить вред его сыну.
Хью сел на кровать, в которой лишь вчера спали ее дочери, и устремил взор во мрак.
Глава 28
– Мурфилдс, говорите? – Хью, стоявший у камина и глядевший на разгоравшийся огонь, поднял голову и посмотрел на мастера Милтона.
– Да, милорд.
Эконом прятал руки в рукавах гауна. Только что рассвело, и в зале было еще холодно. Его вытащили из кровати по срочному вызову хозяина. Однако несмотря на холод, Милтон пыжился от сознания собственной значимости – ведь он сообщил очень важные сведения.
– Перед тем как пойти спать, я услышал, что мастер Краудер расспрашивает повара о меблированных комнатах, которые содержит его сестра в Мурфилдсе. В тот момент я ничего не подумал, милорд. Мастер Краудер не сказал, что они уезжают. А если бы сказал, я бы, естественно, не пошел спать, – добавил он, будто чувствовал вину за то, что в отсутствие хозяина не помешал леди Джиневре поступить по-своему. Помолчав, он продолжил: – Я поспрашивал в конюшне и выяснил, что они уехали около одиннадцати. Они забрали своих лошадей. Магистр Говард, барышни, госпожа Тилли, мастер Краудер и даже егерь Грин. Все уехали. Леди Пиппа сказала грумам, что они должны уехать, так как в доме нездоровый воздух, и они не хотят заразиться от мастера Робина. – Милтон пристально взглянул на хозяина. – Их отъезд показался мне несколько неожиданным. По-моему, они и так должны были сегодня утром отбыть в Дербишир? – В его голосе слышался вопрос.
Но Хью никак не отреагировал на его слова. Ему было безразлично, что думает эконом. Джиневра, видимо, таким образом объяснила дочерям причину их отъезда. Для девочек этого достаточно, а вот слуги вряд ли поверят. И, поразмыслив, придут к выводу, что леди Джиневра ушла от мужа. Они решат, что он обязательно захочет вернуть ее назад, как и полагается уважающему себя мужу.
Но почему Джиневра не посчитала нужным скрыть свое местопребывание? В душе Хью вспыхнула надежда. Может, она ждет, что он придет за ней? Вряд ли. Такие игры не в ее стиле. Она не делает пустых жестов, каждое ее действие обдумано. Она знала, что он не будет настаивать на ее возвращении, вдруг осенило Хью, и поэтому не видела смысла в том, чтобы скрываться.
– Выясните, где находится этот дом, – велел он эконому. – И прикажите оседлать лошадь.
