Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 177
Заставляю себя подняться с нее и медленно выйти. Боже… Столько крови… Что я с ней сделал? Наши бедра измазаны алыми пятнами так, словно мы принимали кровавую ванну.
Да, я действительно свихнувшийся ублюдок. Потому что испытываю странное удовлетворение. Ее девственная кровь пролита мной. Я стал первым ее мужчиной. Первым и последним.
Не знаю, зачем это делаю. Наверное, слишком рано подумал, что освободился от инстинктов. Потому что какая-то сила толкает меня опустить руку и собрать пальцем несколько капель ее крови. Подношу к губам и слизываю. Тихо стону. Нет, я ни о чем не жалею. Все правильно. Она моя, и я имел полное право так сделать. Плохо только то, что потрясающий вкус этой крови не сохранить навечно. Она сладко-соленая. Сахар и соль. Совершенная карамель.
Опускаюсь на колени между ее ног и начинаю жадно слизывать с ее бедер. Пальцы Марины впиваются в мои волосы, тянут. Пятки упираются в плечи. Она так отчаянно пытается меня оттолкнуть, что не понимает, какое воздействие в итоге оказывает. Ее бедра поднимаются вверх, сжимаются вокруг моей головы. Она не осознает, что трется чувствительными складочками о мои губы, пока я вылизываю дочиста. Глупая наивная девочка.
— Оставь меня в покое! Животное…
Почему-то именно это заставляет меня отвлечься.
— Да. Я — животное. Странно, что ты поняла это только сейчас.
Все-таки заставляю себя встать на ноги и стаскиваю со стола Марину. Ноги ее не держат. Рубашка покрыта кровью, потом и вином. У нее такой вид, будто только что она поучаствовала в каком-то извращенном диком безумстве. И это опять меня заводит. Кое-как застегиваю брюки, пытаясь сдержать новую волну возбуждения. Если ведьма не сварит свое чертово зелье, я просто сдохну.
Подхватываю Марину на руки. Странно, но она не сопротивляется. Только морщится от боли и закрывает глаза. Но я вижу и чувствую, что даже в моих объятиях она пытается держаться от меня как можно дальше. Это очень больно. Сосредотачиваюсь на ранах. Кожа зудит и ноет, затягиваясь. Теперь у меня будут шрамы, оставленные Мариной. Я не только животное, но и извращенец, потому что радуюсь тому, что на мне тоже будет ее… клеймо. Да, верно, это своеобразное клеймо, которое я сохраню до тех пор, пока моя кожа не истлеет.
К счастью, когда мы выходим, снаружи никого не оказывается. Наверное, Борис увел Маттиаса. Не знаю, что сделал бы с обоими, если бы обнаружил их тут. И без того понятно, чем мы занимались. Но почему-то мне до нелепого не хочется, чтобы были свидетели. До сих пор внутри бурлит от того, что кто-то видел Марину в таком виде. Как она могла так поступить? Неужели, не понимает, что значит — показаться почти обнаженной другим мужикам? Наверное, для нее это просто игра. Попытка мне отомстить. Но для меня…
Смеюсь, понимая, что просто пытаюсь оправдать то, что натворил.
Марина странно притихла. Смотрю на ее бледное лицо. Румянец исчез, а взгляд — грустный и задумчивый.
Путь да нашей спальни похож на вхождение на эшафот.
Я прислушиваюсь к дыханию Марины. К ее сердцебиению. Ловлю аромат, который распадается на электрические импульсы, бьющие меня изнутри.
Больше всего в ней боли. И обиды. Расколотой надежды.
Столько всего горького и отчаянного, что я больше не хочу… Не хочу дышать ее болью и обидой. Потому что причина этого — я сам.
Не хочу ничего говорить. Опускаю Марину на кровать и… сбегаю. Позорно и как слабак. Впервые в жизни бегу с поля боя. И мне не стыдно. Наоборот. Это единственный способ спастись.
Стараюсь не бежать, но вылетаю из спальни на звериной скорости. Очень вовремя звонит телефон. Начинаю молиться, чтобы случилось очередное дерьмо, которое мне придется разгребать. Только это поможет отвлечься. Уже отвечая Радвану понимаю, что именно сейчас поступаю как конченный. Нельзя бросать Марину после того, что натворил. Нельзя оставлять одну.
Но вместо того, чтобы вернуться, прижимаю телефон к уху. Почему-то именно сейчас мои молитвы услышаны, потому что обычно сдержанный Радван растерянно выдает:
— С Борисом что-то происходит.
Знал бы, что за этим последует, был бы осторожнее в своих желаниях.
— Сейчас буду. Где вы?
— У Лили в мастерской.
Отключаюсь. Понимаю, что от меня несет сексом и Марининой кровью. Одежда порвана и пропитана всем, чем только можно. Но переодеваться — значит, вернуться к Марине.
Нет. Ускоряю шаг. Из головы абсолютно вылетело, где находится чертова мастерская. Что выделил Лиле? Несколько помещений, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Если можно будет заслужить ее доверие, купив его, то я это сделаю. Только бы сварила эту херню.
Мне требуется почти минута, чтобы вспомнить, куда я ее поселил. Это хуево. Раньше на память я не жаловался. То, что я сделал с Мариной, выбило из колеи.
В помещениях, которые Лиля почему-то гордо зовет «мастерской» прохладно и пахнет краской. А еще…
Я бросаюсь к лежащему на полу Борису. Рядом с ним сидят Маттиас и Радван.
— Что с ним? — Осматриваю дрожащего мелкой дрожью Бориса.
Он весь покрыт мелкими каплями пота. Разом похудел — выглядит так, словно его несколько месяцев морили голодом. Кожа болезненного серого цвета. Он бы был похож на окоченевший труп, если бы не трясся.
— Упал. — Радван проверял пульс, сосредоточенно глядя на часы.
— И все?
Маттиас начал обнюхивать Бориса:
— Он пахнет, как труп недельной давности.
Значит, я не ошибся, уловив этот запах среди краски и растений, которые ведьма успела сюда натаскать.
— Пульс зашкаливает даже для берсеркера. Двести тридцать ударов.
Еще немного, и сердце не выдержит. Сколько оно может работать на такой скорости? На пределе берсеркер может продержаться долго, но не вечность.
Я пощупал лоб Бориса. Ледяной.
— Звони нашим врачам. Нужно разобраться, что с ним.
Радван отпустил запястье Бориса, на котором мерил пульс, и встал на ноги, вынимая телефон. Рукав пиджака немного задрался, обнажая посеревшую кожу, покрытую странными пятнами.
Я кивнул Маттиасу:
— Приподними его. Нужно снять пиджак.
— Давай.
Пока Маттиас держал Бориса, мне удалось стащить с него пиджак. Часть руки Бориса покрывали темно-серые пятна, которые начинались чуть выше запястья и тянулись до локтя.
— Уже едут. Что это? — Радван снова опустился на колени и склонился над Борисом, нюхая его руку. — Не могу понять… Его кожа разлагается, но… Нет, не понимаю.
Я коснулся одного из пятен. Шершавое и плотное. Тонкая корочка тут же отпала. Под ней оказалось влажное от сукровицы алое «мясо».
— Он гниет. — Я тоже принюхался. — Гниет заживо.
Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 177
