Положив ладони между ее бедер и чувствуя их восхитительное тепло, Парлан вдруг заговорил:
— Что такое? Ты, кажется, что-то сказала?
Эмил начала расшнуровывать его узкие штаны. Потом прошептала:
— Я сказала — поторапливайся. Помни: я хочу этого не меньше, чем ты.
Она впилась пальцами в его крепкие, мускулистые ягодицы, предварительно стянув узкие штаны вниз.
— Тогда скажи «да».
— Да, Парлан, да.
Она снова вскрикнула — на этот раз громче прежнего, — ив голосе ее смешались изумление и облегчение, когда он вошел в нее. Она обвила его ногами и крепко-крепко прижала к себе. Жаркое дыхание мужа обжигало ей шею. Их сближение было быстрым, яростным и, пожалуй, грубоватым, но когда все закончилось, Эмил решила, что в этом заключалась своеобразная прелесть, хотя все было иначе, чем прежде. Она помнила, как изгибалась, чтобы впустить в себя Парлана как можно глубже, а он непрестанно твердил ее имя и пытался следовать ее желаниям.
Продолжая сжимать ее в объятиях, Парлан думал о том, что счастье, которое он только что испытал, ему способна дать только эта женщина. Даже если бы она была уродлива как смертный грех, удовольствие, которое она дарила ему, было подлинным. «Я бы просто не стал зажигать в таком случае свечу», — подумал Парлан и тихонько рассмеялся своим мыслям.
Продолжая ласкать Парлана, Эмил с любопытством на него посмотрела. Тот, приподнявшись на локте, встретился с ней взглядом.
— Интересно, что это так тебя забавляет? — Эмил была уверена, что Парлан смеялся вовсе не над ней, но хотела выяснить причину его смеха.
— Я хотел соблазнить тебя, но, боюсь, это было больше похоже на нападение.
— У меня нет возражений. Когда на тебя время от времени нападают так, это даже приятно! — Она улыбнулась и поцеловала его в кончик носа.
— Не надо было заставлять мужа страдать чересчур долго.
— Я вовсе не хотела, чтобы ты страдал. Это все твой сын. Тем не менее приношу тебе благодарность за страдания.
Парлан высвободился из ее объятий и смахнул несколько непокорных прядок, упавших ей на лицо.
— За что ты меня благодаришь?
— А за то, что другие мужчины — в случае, если их потребности не удовлетворяются, — отправляются в загул.
— Но это дурно с их стороны, поскольку женщина в таком положении тоже лишена радостей любви, и не по своей воле. Ты, к примеру, очень даже любишь это дело! Ox! — Он поймал ее кулачок, который перед этим нанес ему удар в бок, и поцеловал. — Кроме того, детка, к чему мне искать сомнительных радостей на стороне, когда рядом со мной лучшая в свете женщина? Стоило немного подождать — и она одарила меня самыми желанными ласками.
— Желанными? — словно эхо, повторила она. Серьезность Парлана заставила ее таки понервничать.
— Да. По-моему, я уже говорил тебе, что ты — лучше всех. Разве ты мне не веришь?
— Я иногда думаю, что со временем «самые желанные» ласки могут превратиться в самые обыкновенные. Пламя страсти угасает, а новизна теряется.
— Верно. Кое-какие изменения могут произойти и в нашей семье. Но что бы ни случилось, ты все равно останешься лучшей на свете женщиной. Время и долгая совместная жизнь не смогут ничего изменить. Мне не хотелось бы об этом напоминать, но у меня, как ты знаешь, было предостаточно женщин, и я разбираюсь в таких делах. Когда мы встретились, я не был столь невинным, как ты.
— В таком случае, может быть, и мне следует взойти на ложе с другим мужчиной — или даже мужчинами, чтобы толковать об этом предмете со знанием дела?
— В таком случае выбери себе мужчину, которого ни в грош не ставишь, поскольку он умрет сразу же после того, как отведает твоей сладости.
Она едва не бросилась на него с кулаками, но поостереглась. Хотя Парлан говорил тихо и в его словах чувствовалась ирония, глаза его были темны, как никогда, и было ясно, что он не шутит. Ее заявление по поводу будущего любовника было не очень удачной шуткой, но муж, на удивление, отнесся к ее словам со всей серьезностью. Эмил стала думать о том, как разрядить обстановку, поскольку возникшая напряженность не только волновала, но и пугала ее.
— Хочешь сказать, что я не вправе оставить за собой вереницу разбитых сердец, вроде той, что тянется за тобой?
Пытаясь изо всех сил справиться с охватившей его вдруг бешеной ревностью, Парлан даже попытался улыбнуться, хотя понимал, что его улыбка в этот момент больше напоминала оскал.
— Только попробуй. Вместо сердец за тобой потянется вереница мертвых тел.
— А ты, оказывается, большой собственник. — Хотя подобное открытие доставило Эмил известное удовольствие, она тем не менее была до крайности удивлена, когда осознала силу клокотавшей в груди Парлана ярости.
Он провел пальцем по ее лицу и коснулся губ поцелуем.
— Да, я такой. Потому-то я так торопился с браком и то и дело подгонял священника. Мне было необходимо знать, что ты принадлежишь мне на законных основаниях. Мне — и никому другому. В мои планы не входило делить тебя с каким-нибудь другим мужчиной.
— Хм, планы для того и составляются, чтобы потом было что менять.
Прежде чем Эмил заметила, что на поляне появился еще кто-то, Парлан уже вскочил. Одной рукой он затягивал шнурки на штанах, другой нашаривал лежавший поблизости меч. Эмил до сих пор не приходилось видеть, чтобы человек вставал так проворно.
Не рассуждая ни секунды, она нырнула за широкую спину Парлана. Уже оттуда, как из укрытия, она с ужасом и недоверием широко открытыми глазами смотрела на Рори. Ее безмерно напугало не только его неожиданное появление, но и выражение, застывшее, как маска, на его лице. Ужасным был и шрам, до неузнаваемости изменивший всю левую половину лица. Уродливый и грязный, этот человек почти ничем не напоминал теперь Рори Фергюсона, с которым она когда-то была знакома. И выражение его глаз стало другим.
Теперь они полыхали, словно два костра, и в этом взгляде отражалось безумие, испепелявшее душу.
Эмил не могла понять, отчего он не зарубил их, пока они лежали, заключив друг друга в объятия, не обращая внимания на то, что творилось вокруг. Прежде Рори не помышлял о том, чтобы скрестить с Парланом мечи на равных. Тем не менее, объявив о своем появлении, он словно давал понять, что добивается именно этого. Охваченный безумием и ненавистью, он, казалось, вдруг воспылал желанием драться. Признаться, это открытие не слишком порадовало Эмил, поскольку она не была уверена, что Парлан справится с Рори, хотя ее муж уже стоял с мечом в руке и, судя по всему, был готов к бою.
В глазах Парлана тоже полыхал огонь. Прежде всего он был страшно зол на себя — его опять застали врасплох.
Парлан пытался убедить себя, что здесь нет его вины, — ведь он был уверен, что Рори мертв и лежит в могиле, но это мало помогало. Рори опять перехитрил его, сумев подобраться к ним неожиданно и вывести его, Парлана, из равновесия.
