– Да. Я и кое-кто из журнала.
Она имеет в виду Николаса? Даже не хочу уточнять. Видимо, подарок спрятан в ее сумочке – если только она не оставила его в машине.
– Надеюсь, не пришлось сильно отвлекаться от работы, – говорю я.
– Не волнуйся, это был веселый денек. Надеюсь, и ты повеселишься со мной в оставшиеся часы. Ты же не забыл? Это наш первый совместный новогодний вечер. Кстати, где Марк?
– Где-то в своем лабиринте.
– То есть?..
– Играет в компьютерную игру, – перевожу я, и тут он собственной персоной появляется из-за двери своей спальни. Его улыбка – в разы шире моей, и я не знаю, как это трактовать.
– Все в порядке, Марк? – осторожно спрашиваю я.
– А что может быть не в порядке, бога ради? – волнуется Натали.
– Тут был небольшой переполох, правда, Марк? Я его устроил. Какой-то вирус попал на компьютер и превратил весь текст в мусор.
– О, Саймон. Мне очень жаль.
Если бы я все еще был в замешательстве, я мог бы предположить, что она извиняется за заражение компьютера.
– Это не имеет значения, – заверяю я ее. – Я же сказал, что у Кирка и Колина все есть. Они могут сделать для меня новую копию.
– Ты искал вирус?
– Его больше нет. – Хотя программа, которую установил Джо, не идентифицировала угрозу, перевернутый рот маркерного лица на круглой иконке превратился в широкую улыбку под звон электронных колоколов. – Жаль, что я не могу отослать его туда, откуда он пришел.
– Ты хоть представляешь откуда?
– От того, кто пытается подорвать мою репутацию с тех пор, как я начал писать о Табби.
– О ком ты?
– Не знаю точно, – я глупо улыбаюсь в пространство, но Натали, похоже, не замечает. – Надеюсь, университет сможет его разыскать. Этого монстра, которому Интернет развязал руки. Или, может, вообще создал с нуля. Смотри-ка, Марк, я тоже сражаюсь с монстрами.
– Я смотрю Табби.
После того как я извинился за то, что обвинил его в тарабарщине на моем компьютере, из его комнаты только и был слышен радостный смех – но звучал он так маниакально и механически, что я приписывал его какому-то чудовищу. Такой звук мог быть только в игре, которую он, должно быть, заменил диском со сценическим выступлением Табби. Тем не менее я рад, что Натали прерывает мои мысли и говорит:
– Прошу прощения, но я собираюсь принять душ и переодеться.
Марк спешит обратно в свою комнату, а я возвращаюсь к своему столу. У моих издателей нет электронной почты. Когда я звоню в офис, автоответчик снова уныло втирает мне про конец года. Никто не может спасти меня от неопределенности, но я все еще пытаюсь добыть хотя бы ее крохи – успех маловероятен, учитывая дату и поздний час – когда Натали появляется в элегантном черном платье и меховой накидке. Просовывая руки в рукава пальто, она осведомляется у нас:
– Все готовы выходить?
Похоже, что да. Марк явно воодушевился. Неслышно, как мышка, он покинул свою комнату, и на лице его – улыбка, сохранившаяся, наверное, с тех самых пор, как он заперся там. Он спешит вызвать нам лифт.
– Кстати, наши соседи нас поздравляют, – вдруг говорит Натали.
– Какие?
– Те самые, которые так тебя интересовали, – она указывает на противоположную дверь.
На какой-то гротескный миг я вспоминаю ребенка, дергающегося, как паук на нитке.
– Ты о… родителях?
– Ну… – она смотрит на меня так, будто я отпустил глупую шутку. – Если только они усыновят нас с тобой, потому что мы им точно в дети годимся. Они оба мужчины. В возрасте.
– У них не может быть детей, – хихикает Марк, когда металлическая дверь лифта закрывается за нами.
На фоне моего недоумения я могу задать только один вопрос, и тот неадекватный.
– Как их зовут?
– Мистер Чеддер, – говорит Марк так, словно сейчас расхохочется.
Я умудряюсь сдержаться, пока мы все не залезаем в серую коробку лифта:
– И что, кусок сыра-то крупный? Как пахнет?
– Саймон, прекрати.
Я не обращаю внимания на упрек Натали, так как замечаю, что в общем шутка ей понравилась.
– А как его дружка зовут?
– Мистер Мриз.
Я все пытаюсь вычислить, в чем соль шутки, когда двери кабины разъезжаются на подземной парковке. Одна из бледных ламп на потолке – не могу понять какая – мерцает, как бескровный пульс. От кривящихся теней «пунто» словно дергается на месте, будто ему, как и Марку, не терпится уехать отсюда. Даже Натали теряет терпение, поворачивается ко мне и спрашивает:
– Ты с нами?
– Ты уверена, что это были не гости? – спрашиваю я, возобновляя шаг.
– Да. Они здесь живут дольше меня. Дольше нас с тобой.
– Значит, у них недавно были гости. Ну да, Рождество на носу…
– Что за гости?
– Женщина с ребенком.
– Как странно.
– Постойте! – настаиваю я, не желая, чтобы она медлила с ответом. – Что странно?
– Я же сказала тебе, – говорит она и еще больше расстраивает меня, добавляя: – Пошли, Марк.
– Можно я сяду впереди?
– Давай, – подбадриваю его я, но обращаюсь скорее к матери. – Я не понял, что ты сказала. Почему это странно?
– Ради всего святого, Саймон, – Натали молчит, пока за Марком не закрывается дверь. – Они не любят детей, особенно по соседству, – полушепотом объясняет она. – Марк, по их словам, исключение – только потому, что он такой, ха-ха, тихий.
Эту путаницу мой разум уже не в состоянии принять – бросив взгляд на стену, мигающую, словно экран в ожидании изображения, я сажусь на заднее пассажирское сиденье. Наверное, она ошибается. Что-то напутала. Или что-то снова напутал я. Сейчас это неважно – мозг мой концентрируется на необходимости сохранить то, что я написал о Табби. То, что никто другой никогда не сможет повторить.
– Разбуди меня, когда мы приедем, – говорю я, потому как не хочу провести поездку в ожидании встречи, которую нам готовят в доме ее родителей. Ведь именно из-за них – и их вполне достаточно! – я сейчас очень боюсь того, что меня там ожидает. Когда «пунто» выезжает по рампе в сверкающую монохромную ночь, я изо всех сил стараюсь укрыться в своей собственной темноте.
48: Рентномор– Ты проснулся? Ты проснулся, Саймон? Мы на месте!
Продрав глаза, я понимаю – мы в парке. И когда только здесь успели наставить столько цирковых шатров? Мгновенная паника сменяется узнаванием – не шатры, просто дома вдоль дороги. Приземистые и довольно-таки высокие, чьи-то фигуры бросают тени на широкий белый дом. К тому времени как я осознал, что это всего лишь декоративные кусты, «пунто» огибает коварные заросли и вкатывается по подъездной дорожке к дому, на лужайке перед которым стоит табличка с надписью РЕНТНОМОР.
