Ветер рвал и метал, дергал полотнища палатки, влетал под откинутый ради света полог. Настроение портилось с каждой минутой. Грациллоний механически обстругивал чурку, но в мыслях была только Дахилис, наедине со своими богами и зимней бурей.
III
Грациллоний ее не заметил, сражался с палаткой. Дахилис вздохнула, но не посмела дожидаться, пока он обернется в ее сторону. Она и так уже запаздывала с первым обрядом. Короткий день перевалил за половину, а нависшие тучи совсем затмили неяркое солнце. Да и ветер завывал все яростней. Надо успеть вернуться, пока совсем не стемнело, и разжечь огонь – в очаге для себя, в светильниках – для себя и богини.
– Белисама, Мать и Королева, сбереги его, – прошептала она, уходя.
Тропа шла вдоль берега, среди выброшенных морем водорослей, ракушек и обломков кораблекрушений, нередких в этих суровых водах. Волны прибоя нависали над берегом черными горами, испещренными узорами пены, рокотали огромным барабаном под воинственный вой ветра. За полосой прибоя держались тюлени. Звери то и дело поворачивали головы к острову – к ней? Потом тропинка свернула, и Дахилис потеряла их из виду. А жаль! Легче на душе, когда за тобой следят глаза Милосердных. А еще лучше бы не терять из виду Грациллония.
Дахилис ахнула и споткнулась. Боль ударила снизу, свела спазмом живот. Похоже на схватки. Она стиснула зубы, чтобы не закричать. О Исида, неужели роды?
Отпустило… Она постояла, дрожа всем телом. Лучше бы вернуться, развести огонь, подождать. Если это повторится, пойти к Грациллонию.
Нет. Ведь мертвая Бреннилис устами Форсквилис предупреждала, что испытание будет тяжелым. Нельзя сдаваться. Может, это ложные схватки. А если даже роды, она еще много часов сможет держаться на ногах. Она выдержит, она заслужит прощение своему мужу.
И Сестрам, и Ису, конечно же.
Дахилис шагнула вперед. Ветер бил теперь прямо в лицо, рвал с плеч плащ, раздувал его за спиной. Платье он прижимал к телу, с хохотом задирал подол, шарил за пазухой. Небо нависало над головой свинцовой крышей. Над камнями торчали голые ветви кустов. Ветер свистел и завывал все злее.
Но вот и менгиры, перед которыми она помогала вызвать Грациллония, а позже – призывала бурю, чтобы помочь ему осилить морских разбойников… опять схватки. Надо переждать.
Пошатываясь, приблизилась Дахилис к Птице и Зверю, произнесла положенные слова, протанцевала посолонь, причастилась солью, уронила каплю крови и, пожелав Древним покоя, попросила позволения удалиться. Ей показалось добрым предзнаменованием то, что новые схватки последовали, только когда ритуал был завершен.
Потом она потеряла им счет. Приходилось останавливаться на каждом шагу. Должно быть, из-за ветра, думала она. Толкает, сбивает с ног, леденит кровь, словно сам Лер не желает принять ее молитвы. Глаза от него слезились, так что Дахилис едва видела, куда идет, к тому же быстро темнело. Соленые брызги засыхали горечью на губах. По лицу хлестнула снежная крупа. Небо и море слились в одну тусклую полосу.
– Лер, – воззвала Дахилис, – Лер, неужто в самом деле Ты гневаешься за то, что он похоронил своего друга во имя их бога, над Твоим морем? Ты сам капитан и рулевой. Ты должен понять мужчину.
Но ничего человеческого нет в Лере. Он – буря, разбивающая корабли, Он – темные глубины, поглощающие людей, Он – волны, выбрасывающие на камни тела, чтобы чайки склевали то, что не доели миноги. Совершает Он и благо, вскармливая китов и дельфинов, резвящихся вокруг корабля, и тюленей, что заботятся о моряках, посылая ветры, несущие домой суда. Но Он – океан, дитя Хаоса, и Ис живет как Его заложник, вечно под угрозой Его гнева.
Сколько ни моли… она упала на колени, на четвереньки, не сдержав крика. Иногда роды приходят внезапно. У нее это первые, и еще слишком рано, но…
– Матерь Белисама, помоги мне!
Дахилис медленно поднялась на ноги. Вокруг нее успело намести белый сугроб. Но впереди наконец завиднелась оконечность острова. Грохот прибоя отдавался во всем теле, за ударом о берег следовало протяжное рычание отступающей волны. Но ей не надо спускаться к морю. Только спуститься со скального гребня к отметке верхнего прилива. Там алтарь, каменная глыба, с коей волны и ветер почти стерли древние руны. Там она воздаст Ему почести, а потом – под кров, в Дом Богини.
Дахилис, помогая себе руками, спускалась по мокрым уступам. Ревел ветер, бросая в лицо горсти снега и соленые брызги. Она шла согнувшись, пытаясь прикрывать чрево. Пятка вдруг поехала по скользкому камню, и Дахилис беспомощно опрокинулась навзничь. Долго-долго ей казалось, что она смотрит на себя откуда-то со стороны. И боль, и страх отошли, отодвинулись куда-то…
…терпеливо дожидаясь, пока она вернется обратно к жизни. Но сознание то и дело почти покидало ее. Родовые схватки и боль в подвернутой лодыжке приводили в себя. В какой-то миг она очнулась окончательно, и ветер, стонавший над головой, стал вдруг помощником и другом. Не умолкай, просила она, держи меня, не давай уснуть… мне нельзя.
Она нашарила застывшими пальцами лодыжку, нащупала торчащую кость. Перелом. Не танцевать ей больше, во всяком случае, не скоро еще случится… Сколько же она пролежала без сознания? Недолго, и хорошо, головой не ушиблась, может быть, уберегло размотавшееся покрывало. Но одежда промокла насквозь, тяжело обвисла, когда она приподнялась на руках. Впереди блеснула полоса воды – прилив поднимался быстро. Ветер нагоняет волну, и вода дойдет до самого алтаря, утопит или убьет холодом ее и ребенка.
Нужно найти укрытие, пока холод не добрался до младенца. Она уже чувствовала, как немеет тело. Попыталась двигаться, опираясь на колено и на здоровую ногу, но ступня зацепилась за что-то, и яркая вспышка перед глазами снова погрузила ее в темноту.
Когда она пришла в себя, в мире было немногим светлее. Еще одна схватка… она ощущалась острее, чем боль в сломанной ноге.
– Постой, – бормотала Дахилис. – Потерпи. Мы пойдем к нему… – имя затерялось в памяти. Длинное, чужеземное, неуклюжее. Язык сам вспомнил исанское: – Граллон, о Граллон…
Дахилис поползла. Она перевалила через каменный гребень – но тропы не было. Камни и земля скрылись под белой пеленой. Спустившаяся ночь несла снежные вихри. Позади грохотало море. Уйти от моря. К Граллону, к Белисаме…
– Не спеши, – сказала она дочке. – Подожди, он нам поможет.
И поползла дальше.
IV
Сумерки сгущались, и Грациллоний не находил себе места. Он сидел перед открытым входом палатки, не обращая внимания на холод. Дом стоял прямо перед ним. Ее не видно, не видно. Ад всех богов, ей пора уже вернуться! Или рано? Остров невелик. За час пройдешь из конца в конец. Предположим, столько же на обратную дорогу. Конечно, еще обряды, но они не должны ведь занимать много времени. С неба посыпался снег, сухие хлопья понеслись над землей. В метель в двух шагах ничего не увидишь. Как бы не пропустить!…
Он ждал, забыв про свои поделки. В голове теснились смутные мысли, воспоминания: мать, отец, родное поместье, военный лагерь, девушки, которых давно забыл, Вал Адриана, Парнезий, схватка… зачем все это? Где Дахилис? Максим, с его жаждой власти, поход к Ису, Дахилис, Дахилис, ее Сестры – куда, во имя Аримана, могла она подеваться? – и как ему сбежать из Иса, когда в Арморике все наладится, но только не от Дахилис, нет, надо убедить ее перебраться в Империю, но где же она, куда подевалась? Снег стал гуще.
