– Я знаю, о чем идет речь! – провозгласил Мармадюк. – Более того, это лишний раз доказывает: Фейкенхем рассеян, иначе не думал бы о подобных вещах. Немезида![58] Правильно, Ферди?
– Немезида! – повторил Ферди, довольный тем, что наконец-то его поняли. – Точно! Проклятье, тайное всегда становится явным, верно? Никогда не думал, что то, чему нас учили в школе, может пригодиться, однако, если бы мне не пришлось учить греческий и латынь, я бы и не знал, что это за штуковина такая. Опять забыл, как она называется, но это уже не имеет значения.
Похоже, Ферди собрался пуститься в разглагольствования по поводу преимуществ классического образования, однако брат быстро вернул его с небес на землю.
– Но какое, черт возьми, отношение имеет Немезида к тому, что Шерри собрался в Бат? – пожелал узнать он.
– Ты не поймешь, – ответил Ферди. – Пожалуй, надо повидаться с Джилом.
– Проклятье, Ферди, ты не можешь просто взять и уйти! – возмутился мистер Уэстгейт.
– Напротив, могу, – заявил Ферди. – Мне вдруг захотелось повидаться с Джилом. Очень умный малый. Вернусь к вам попозже.
– Знаешь что, Дюк? – сказал мистер Уэстгейт, глядя, как Ферди, кренясь, пробирается к двери. – Еще никогда в жизни я не видел Ферди таким пьяным! Его наверняка заберет стража, помяни мое слово!
Но Ферди сумел избежать столь бесславного конца. Он без помех добрался до Страттон-стрит, однако здесь его поджидало то же разочарование, что и немногим ранее лорда Ротема. Правда, Фейкенхем был обескуражен куда сильнее его светлости, но пришел к аналогичному решению. Вот уже второй раз за день мистеру Форду пришлось препровождать очередного приятеля мистера Рингвуда в его гостиную, дабы тот мог написать ему записку.
Подробное изложение всех обстоятельств стоило Ферди немало времени и умственных усилий, но, прочитав наконец составленное в изящных выражениях письмо, он остался весьма доволен собой. На его взгляд, ему удалось внушить мистеру Рингвуду мысль, что дело не терпит отлагательств и одновременно заверить друга в том, что сам он беззаветно верит в справедливый исход. Из этого со всей очевидностью вытекало, что Ферди отправится вслед за кузеном в Бат, однако затем стиль изложения несколько запутывался; следовало упоминание о тягостном предчувствии, что ему понадобится секундант, намекавшее мистеру Рингвуду: Ферди опасается, будто Шерри непременно вызовет его на дуэль. Подобную вероятность он объяснял происками таинственной силы, имя которой можно узнать, обратившись за разъяснениями к достопочтенному Мармадюку Фейкенхему. Но, дочитав до этого места, Ферди вдруг сообразил: мистеру Рингвуду было бы крайне нежелательно следовать его совету, посему он кратко начертал на полях: «Лучше не надо».
Сочинение подобного литературного шедевра, вполне естественно, потребовало от достопочтенного Ферди прибегнуть к поискам укрепляющего средства. К счастью, в одном из графинов на буфете обнаружился бренди. Ферди налил себе щедрую порцию в большой бокал и, поскольку он всегда оставался чрезвычайно щепетилен в вопросах хорошего тона, добавил постскриптум: «Выпил у тебя бокал бренди».
Обиталище мистера Рингвуда Ферди покинул с чувством, человека чести, сделавшего все, что в силах; бренди придало ему храбрости, и он отправился на Хаф-Мун-стрит. Дом был погружен в темноту, поэтому прошло некоторое время, прежде чем он добился ответа на свой настойчивый стук. То обстоятельство, что дверь в доме Шерри открыть было некому, показалось Фейкенхему чертовски странным, и он уже начал спрашивать себя, не ошибся ли номером, когда на втором этаже распахнулось окно и Шерри сонным раздраженным голосом осведомился, кого это, черт возьми, принесло к нему в гости в такой час.
Ферди, подняв глаза на смутный профиль кузена, воскликнул:
– Привет, Шерри, старина! Какого дьявола ты там делаешь?
– Это ты, Ферди? – разгневанно осведомился Шерри. – Это я должен спросить: какого дьявола ты там делаешь, если разбудил меня посреди ночи?
– Как, ты уже спал, Шерри? – не веря своим ушам отозвался Ферди. – Но ведь еще очень рано! А я пришел поболтать с тобой. По важному делу.
– Ох, дьявол! Ты опять надрался до чертиков. Как же ты мне надоел, Ферди! – раздраженно заявил Шерри.
Он исчез и через несколько минут отворил дверь, впуская кузена. Ферди вошел, приветливо улыбаясь, но предложение занять свободную спальню отклонил.
– Я должен вернуться в «Уайтс», после того как поговорю с тобой, Шерри, – сказал Ферди. – Меня там ждут друзья. А чего это ты улегся в постель?
– Проклятье, уже второй час ночи! – ответил Шерри. – Кроме того, завтра я еду в Бат.
– Ну и что? – возразил Ферди. – Я тоже еду в Бат, но я не ложусь спать в час ночи. С какой стати?
– Ты пьян. И в Бат ты не едешь.
– Еду. Пришел сообщить тебе об этом. Мне вдруг захотелось поехать с тобой.
Шерри, прищурив глаза, уставился на него, подняв повыше свечу, которую держал в руке.
– Зачем? – спросил он.
– Ты мне нравишься, Шерри. Сам не знаю, почему, но так оно и есть. И всегда нравился. Если ты едешь в Бат, значит, и я еду туда же.
– Теперь я точно знаю, что ты пьян! – с отвращением воскликнул Шерри.
– Ничуть не бывало. И Джил мне тоже нравится. Я не из тех, кто оставляет друзей в беде. Ты едешь в своей коляске?
– Да, но…
– Тогда захвати меня на Кэвендиш-сквер. Буду ждать тебя в любое время.
– Я с удовольствием захвачу тебя, если ты не шутишь, – сказал Шерри. – Откровенно говоря, я только рад компании в дороге, но, сдается мне, завтра ты будешь дрыхнуть до обеда, чтобы хоть немного проспаться. А теперь, если ты не желаешь оставаться у меня, ступай домой!
– Я иду не домой, а в «Уайтс», – поправил его Ферди. – Не хочешь присоединиться к нам, старина?
– Нет, не хочу! – отрезал Шерри, распахивая перед Фейкенхемом дверь.
– И правильно! Ты одет совершенно неподобающе! – согласился Ферди. – До завтра!
Вопреки ожиданиям, Шерри, остановившись в полдень на Кэвендиш-сквер, застал кузена не только полностью проснувшимся, но и готовым выступить в путь. У Ферди было время изобрести несколько предлогов, объясняющих его неожиданное, однако весьма настойчивое желание отправиться в Бат, и, хотя Шерри не поверил ни одному из них, все-таки угадать действительную причину виконт не мог. Он подозревал, что последние проделки Ферди в Лондоне могли пробудить в нем горячее желание удалиться на некоторое время из метрополии, но поскольку проявлял лишь поверхностный интерес к делам кузена, то не стал и с пристрастием расспрашивать его.
Зима выдалась необычайно мягкой, и они не испытывали особого дискомфорта в дороге, которая, как и предсказывал Шерри, растянулась на два дня. Кавалькада, состоявшая из тяжелой дорожной кареты, двух легких фаэтонов для слуг и багажа, а также спортивной коляски, выглядела достаточно импозантно, чтобы обеспечить вдове весьма лестное внимание во время каждой остановки. Хозяева гостиниц кланялись ей чуть ли не до земли, официанты сбивались с ног, спеша подать им освежающие напитки; служанки приседали в реверансах, а конюхи расталкивали друг друга локтями в надежде опередить конкурентов и первыми обслужить кортеж, один только вид которого обещал необычайно щедрые чаевые.
