Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 141
Все кричат “ура” и чокаются. Луи, глотнув из стакана, отдувается:
– Слишком крепко…
– Нормально, – покровительственно замечает Жора. – Шестьдесят градусов примерно. Зато чистый продукт!
Из приемника доносятся куранты, отбивающие четверти. Жора и Самошкин торопятся наполнить стаканы. Стукает калитка, из машины выскакивают и с визгом бегут к елке Кира и ее подруга Света, за ними несется Успенский, подняв руку с растопыренными пальцами.
– Йес! Успели!
Бьют куранты, опоздавшим суют бокалы, все кричат “С Новым годом!”, пары целуются.
– “Если бы знать, если бы знать…” – меланхолически декламирует Витя.
– Алинка, слышишь? Витька, как Ольга в “Трех сестрах”, хочет знать, что год грядущий нам готовит…
– Вас всех перепишут и наконец приструнят…
– В Красную книгу?
– Нас – это парней, что ли?
Алина деловито сообщает:
– Перепись грядет в нынешнем году или в следующем. Я была на всесоюзном совещании статистиков. У нас переписи не было с тридцать девятого года…
– А нам-то что?
– Вот сразу видно, что ты – легкомысленный лабух и понятия не имеешь, в какой стране живешь. Могу сообщить, что, по предварительным данным, у нас женщин больше миллионов на пятнадцать. Урон войны не восполнен…
– Пятнадцать миллионов баб! – мечтательно говорит Самошкин. – А где они – эти бабы? Я лично их не вижу…
– Больше баб – шире выбор, – замечает Витя.
Жанна возмущена:
– А бабам каково?
– Мужик на вес золота? Пьяница, подонок, тупица – все равно, лишь бы мой, а не соседки…
Додик пожимает плечами:
– Значит, долг каждого настоящего патриота – обслужить хотя бы трех девушек…
– Дождешься… – Алина бьет его локтем в бок.
Все смеются. Самошкин вздыхает:
– Тут с одной бы управиться…
Кира спрашивает Пьера:
– Ты ездил в Ленинград?
– Нашел могилу Петипа в Александро-Невской лавре! Попал в Мариинку на “Дон Кихота”, был в Вагановском училище…
Он протягивает Кире сверток:
– С Новым годом!
– Спасибо… – Она снимает обертку и расплывается в счастливой улыбке: – “Мадам Роша”! Французские духи! Какая прелесть! А у меня новость, Петя… В июне мы едем на гастроли в Париж!
– Хватит трепаться! – кричит Витя. – Пошли за стол! Я замерз…
– Стой! Быстро, еще по одной… Чуть не забыл!
Успенский мельком косится на Киру, достает из сумки и раздает тетрадки машинописных листов.
– Третий номер журнала “Грамотей” со стихами ленинградцев! Прямо с машинки! Держите… Там есть шикарные вещи. “Пилигримы” Бродского… Алик говорит, что пацан абсолютно гениальный… Вот! Послушайте…
Он читает:
О, голоса моих знакомых!
Спасибо вам, спасибо вам
За то, что вы бывали дома
По непробудным вечерам.
За то, что в трудном переплете
Любви и горя своего
Вы забывали, как живете,
Вы говорили: ничего.
И за обычными словами
Была такая доброта,
Как будто Бог стоял за вами
И вам подсказывал тогда…
– Ну?!
– Чудесно… – улыбается Маруся.
Алина серьезна.
– Трогательно… А кто это?
– Какой-то Кушнер… Обмыть немедленно!
– За что пьем? – спрашивает Витя и оглядывается на Додика. – За голоса знакомых?
Додик, как всегда, готов.
– Как говорит Николай Семеныч Лесков, “все хорошее на свете вообще редко встречается, зато и никогда не переводится вовсе”… Вот за это и выпьем!
Все кричат и чокаются.
– У Алика четвертый номер практически готов, – рассказывает фотограф, – а там не только стихи, философская проза, статьи…
Захмелевший Пьер воркует с Кирой:
– …Каштаны уже отцветут, но июнь в Париже все равно прекрасный. Погуляем в Булонском лесу, съездим в Мальмезон, в Версаль…
– А где взять время? – смеется Кира. – Репетиция, спектакль… Мы же будем как загнанные лошади!
– Я люблю тебя…
Успенский бьет его в челюсть, Пьер летит в снег, сшибая Витю. Девушки поднимают крик.
– Мудак! – вспыхивает Кира. – Совсем рехнулся? Ненавижу!
Пьер вскакивает и бросается на Успенского, их разнимают. Алина пытается их унять:
– Ребята, вы чего, офонарели?
– Мне кажется, самое время немного закусить, – хладнокровно замечает Додик.
Гости, понемногу утихомириваясь, идут к крыльцу. Витя, встав из сугроба, задумчиво разглядывает этикетку пустой бутылки:
– Так и не попробовал это самое “Клико”. Придется обойтись спиртом…
В приемной КГБ сотрудник в штатском разговаривает с Пьером.
– Какие-то проблемы наверняка возникают, обращайтесь, зря стесняетесь. Мы всегда можем помочь…
– Не было повода.
– Нет проблем?
– Нет. Все неплохо…
Сотрудник усмехается:
– Говорят, вы не посещаете занятия…
– Кто это говорит? – насупился Пьер.
– Есть такое мнение в учебной части.
– Это неправда. Я хожу к профессору Дувакину на семинар по Маяковскому и на пушкинский семинар к профессору Бонди. Я занимаюсь тем, что мне интересно.
– А ваши товарищи? Нам известно, что кое-кто из французских стажеров занимает вполне антисоветскую позицию.
– Не знаю, я ничего подобного не слышал… В нашей группе люди разные, но все заняты делом.
– А статья в университетской газете? Как ее восприняли?
– Как чью-то глупость. Посольство встревожилось, нас вызвали к послу. Но господин Мартен поговорил с ректором университета, и ректор сказал, что он нами доволен…
– Словом, все хорошо?
– Да, все отлично.
Сотрудник хмурится, открывает папку, лежащую перед ним, листает и сухо говорит:
– Вы с нами неискренни, господин Дюран. Напрасно… Мы выполнили вашу просьбу. Ваш родственник Татищев Алексей Аполлонович был освобожден из Омсукчанского исправительно-трудового лагеря в декабре тысяча девятьсот пятьдесят пятого года…
Пьер замирает:
– Он жив?!!
– По имеющимся сведениям, он проживает в городе Переславле-Залесском Ярославской области и работает на втором хлебозаводе. Запрета на посещение этого района иностранными гражданами нет, вы можете туда съездить. Это недалеко, километров сто пятьдесят от Москвы, туда ходит автобус…
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 141
