Стоит в городе Выдре появиться незнакомому человеку, как об этом узнают практически все. Сидящие у ворот старушки замирают, завидев чужую фигуру на улице, случайные прохожие оборачиваются и провожают приезжего долгим изучающим взглядом.
Вот и появление белой машины неизвестной марки в Выдре также не осталось незамеченным. Поднимая за собой клубы коричневой пыли, автомобиль ворвался в узкую улочку, круто спускавшуюся к реке, и затормозил возле серых, побитых дождями ворот. Пестрые куры испуганно бросились врассыпную. На соседском дворе забрехала собака.
Из автомобиля вышла молодая женщина в темных очках, толкнула покосившиеся ворота и вошла во двор. Хозяйка дома, Дарья Степанкова, в это время копалась на огороде, поросшем высоким бурьяном, — набирала огурцов и редиски на закуску. Лицо у нее за прошедшие семь лет совсем сморщилось и приобрело характерный красноватый оттенок, свойственный людям, много времени проводящим на воздухе.
— Тебе кого? — удивленно разогнулась она, увидев незваную гостью.
Незнакомка молча огляделась, отметила сильно осевший в землю дом, завалившийся набок забор, ветхий сруб колодца.
— Я подруга вашей дочери, — подумав, ответила она. — Приехала узнать, как вы живете.
— Ой, — взмахнула руками Дарья и привычно заскулила: — Да как мы живем… Зарплату не плотют, работы нет, даже выпить не на что.
И она с жадностью уставилась на изящную сумочку гостьи — не отвалит ли та энную сумму на опохмел. Мать Жанны в последнее время пристрастилась к белоголовке и стала крепенько попивать.
Гостья оказалась понятливой. Она молча достала кошелек и вынула оттуда сотенную купюру.
— Сообрази-ка что-нибудь, — поморщившись, произнесла она. — На ужин и вообще…
Обрадованная Дарья Степанкова полетела в магазин, по пути рассказывая соседям, что приехала подруга дочери и надо это дело отметить.
— А как сама Жанна-то? Где она? — спрашивали соседи.
— Не знаю еще, — отвечала мать. — Еще не разговаривали.
Ближе к вечеру смутные тени поднялись из речной ложбины и затопили сырым фиолетовым светом притихший поселок. Гостья и хозяйка в это время сидели за накрытым столом. Тускло мерцал экран телевизора, по которому точно в замедленном танце скользили расплывчатые тени.
— Жанна пока приехать не может, — отрубила гостья в ответ на расспросы матери. — У нее все нормально.
От алкоголя лицо ее еще больше побледнело, стало более скуластым и жестким, глаза, прячущиеся за дымчатыми стеклами очков, приобрели хищный жесткий блеск. Пьяненькая мать, подперев голову рукой, бессвязно жаловалась на жизнь:
— А председатель этот… Хренов… Он мне должен еще остался… А я, я ни в жизнь! Всегда с дорогой душой… А они, с-суки…
Гостья словно выплыла из своей дремучей задумчивости и спросила:
— Ты Славку Путинцева помнишь?
— Ну? — Пьяно покачиваясь, хозяйка пыталась сосредоточиться. — Я этих всех, которые начальство… Я их…
— Где он сейчас?
— Вячеслав Иваныч-то? Голозадый Славка, который… В ногах у меня валялся… Чтоб я его на железку устроила! В эмтээсе он… Инженер хренов! Копейки у него не допросишься… Давеча я…
— На МТС?
— Ага! Доучился… Без денег сидит, как неученый. Женился… Две дочки.
Гостья даже перестала жевать веточку петрушки.
— На ком женился?
— Да на Верке-прошмандовке! — Мать пьяно рыгнула. — А пока он там… Верка тут подолом мела, как последняя…
— На Верке!..
Мать еще что-то долго и нудно говорила, жаловалась на своих неприятелей, председателя колхоза и местного участкового, но гостья ее не слышала, впав в тяжелую задумчивость.
— А машину починить он сможет? — неожиданно спросила она.
— Кто?
— Путинцев! Ты же сказала, что он в МТС работает, — нетерпеливо пояснила гостья. — У меня машина барахлит.
— Запросто! — заверила хозяйка. — Прямо с утра… скажи, что от меня… Он у нас дока по этой части… А председатель мне и говорит…
Ночью Жанна долго лежала без сна на широкой кровати, которую в обиходе обычно называли «большой кроватью», и не могла заснуть. В окна упорно лилась полная луна, проникая даже сквозь смеженные веки, в темноте мерещились смутные тревожные тени. Мать громко храпела на печи и все жаловалась во сне на какие-то обиды.
Разметавшись под легкой простыней, камнем давившей грудь, Жанна кусала губы от бессильной тоски. То ей мерещились мягкие губы, ласковый шепот, вспоминались счастливые дни в общежитии, сливавшиеся в сплошную сияющую полосу, то пузырьками вскипала в ней ярость, когда она вспоминала, как он предал ее, предал легко и бездумно, отвернулся, точно ребенок от надоевшей игрушки. Сломал ее жизнь, как сухой прутик, подвернувшийся под руку… Она вспомнила все: и свое бегство в столицу, и ласковую вербовщицу Алевтину, и свою поездку в Штаты, и крик своего только что родившегося сына… И как стояла на парапете моста, глядя на беснующиеся далеко внизу коричневые воды реки, как дрожала от страха и ненависти, поджидая с ножом менеджера Сашу, вспомнила суд и тюрьму, вспомнила солнечную Грецию и не менее солнечную Турцию, и свою жизнь у отставного капитана Рувима, и свои шрамы на теле… Если бы не он, ничего этого бы не было! Ничего!
А что делал в это время он? Женился на ее лучшей подруге Верке, настрогал детей, живет себе в свое удовольствие, работает…
Жанна рывком села на постели. Пружины под ее тяжестью жалобно скрипнули. Босые ноги ступили на деревянный пол, направились к окну…
Очень удачно получилось, что она сейчас приехала на прокатной машине… Завтра явится на МТС и попросит его отремонтировать старый рыдван, посулив за это хорошие деньги. Конечно, он согласится! И тогда… Она сделает с ним такое!
Жанна почти счастливо улыбнулась. Он ее не узнает. Ее не узнала даже родная мать, что уж говорить о нем! Впрочем, она теперь сама себя с трудом узнает, глядя в зеркало. А лет-то прошло… Не так много!
Она знает, что сделает с ним… Нет, она не будет его убивать. Убить его — это слишком малое наказание. Она сделает так, чтобы он всю свою жизнь мучился, и вместе с ним мучились и его жена, и дети, и родители, те самые, которые когда-то отбили от «уголовницы» своего ненаглядного сыночка…
Жанна больно сжала руки. Ах, как она замечательно все придумала! Как великолепно! Улыбка зазмеилась по лицу, озаренному призрачным светом луны. Она представила его, лежащего без сознания на бетонном полу МТС среди промасленных тряпок, пустых канистр, гаечных ключей, ненужных железок… Вполне возможно, что «скорая» приедет очень быстро. А вместе с ней и его отец, ведь он врач. Какие чувства испытает он, когда будет класть своего сыночка на носилки? Как завоет его мать, когда услышит о случившемся? Как запричитает предательница Верка, поняв, что вместо красивого и работящего мужа у нее на руках до конца жизни останется инвалид?
