В начале сентября нам обоим позвонил Сергей Бабурин. Мы не видели его четыре года — с тех пор, как в 1999 году он с треском проиграл думские выборы. Несмотря на наши прошлые разногласия, вызванные бабуринской фанаберией, я считал, что новый блок должен быть общим для всех патриотов, и рекомендовал Глазьеву взять его в «команду». Вместе с ним в блок пришли Николай Павлов, Сергей Глотов, Анатолий Трешневиков и другие опытные парламентарии.
Сложным оказалось определиться с названием нашего объединения. Остановились на имени «Родина». По просьбе Глазьева добавили к нему словосочетание — «народно-патриотический союз». Мы договорились, что я возглавлю избирательную кампанию, а Сергей — сам избирательный список.
13 сентября список кандидатов в депутаты от блока «Родина (народно-патриотический союз)» был утвержден на съездах блокообразующих партий. А на следующий день в гостинице «Золотое кольцо» в присутствии журналистов собралась учредительная конференция самого блока.
Глазьев выступил первым. Как полагается лидеру списка, он представил развернутую программу нашего избирательного объединения, разработанную при участии лучших ученых-экономистов Академии наук России. Это, безусловно, был очень содержательный документ, однако участники блока были с ним знакомы, а для журналистов он показался не очень занимательным, и скоро они потянулись к выходу. Я же решил выступить в контрасте с его суховатым докладом. Я понимал, что времени крайне мало, мы вынуждены стартовать с нулевого рейтинга, и даже с очень низкой узнаваемостью. А это требовало от нас здорового эпатажа. В своем выступлении я заметил, что важнейшей задачей блока «Родина» является не допустить реставрации власти образца 90-х годов с ее либерально-воровской приватизацией, развалом экономики и распродажей национальных интересов России. В сознании граждан это все устойчиво ассоциируется с лицами Чубайса, его друга и подельника Коха, вылинявшего плейбоя Немцова и прочих «героев» ельцинских реформ. А закончил я выступление стишком из нашумевшего русского боевика «Брат-2»:
Говорят, что у меня
Есть огромная семья:
И тропинка, и лесок.
В поле — каждый колосок.
Речка, небо голубое —
Это все мое, родное.
Это Родина моя.
Всех люблю на свете я!
Поскольку все участники конференции фильм знали и помнили его финал, то зал взорвался дружными аплодисментами, а журналисты сделали вывод, что предстоящие выборы благодаря «Родине» скучными не будут. Так оно и получилось. «Родина», буквально, ворвалась в выборы.
Стартом нашей кампании стало появление на экранах ролика, в котором мы с Глазьевым за кружкой пива беседуем о вреде олигархов. «Ох, Дим, не люблю я этих олигархов!» — восклицает в кадре Глазьев. «Серега, не нравится — не ешь!» — отвечаю я ему.
На следующий день на заседании нашего штаба университетская подруга Глазьева гневно обрушилась на меня: «Как вы смели предложить такой ролик к показу! Общество трезвенников возмущено вашим поведением!» — «Передайте трезвенникам, что пиво было безалкогольное. Правда, Сергей Юрьевич?» — отпарировал я. Все посмотрели на Глазьева, на лице которого еще оставались следы изнурительной съемки.
Работая над роликом, мы на себе ощутили, сколь горек хлеб актеров. Нам пришлось отработать больше пятнадцати дублей, и каждый раз, при произнесении текста, мы вынуждены были отпивать по глотку пива. К концу съемок мы пожалели, что связались с этим роликом и зареклись больше в жизни пива не пить.
«Пивной ролик» интриговал и привлекал внимание к нашей агитационной кампании, которую дальше мы вели уже в жестком и агрессивном ключе. Времени на раскачку и мобилизацию массовой поддержки у нас не было. Распространять в регионах тиражи газет и других печатных агитационных материалов было некому. Поэтому основные усилия и средства я сконцентрировал на телевизионных дебатах. Тем более что в списках «Родины» были блестящие полемисты, яркие и незаурядные личности, и грех было бы не использовать такую команду в прямом диалоге с избирателем.
Цеплять «Единую Россию» было бессмысленно. Ее представители предпочли участию в дебатах административный ресурс. Все теленовости только и делали, что показывали, как функционеры ЕР ездили по фабрикам и заводам, фермам и шахтам, заботливо интересовались ходом дел, раздавали посулы. К моему удивлению, Путин дважды их публично поддержал и даже приехал на партийный съезд. Для бюрократов ЕР открылась возможность толпой завалиться в национальный парламент, не открывая рта и только делая умное лицо за спиной у популярного президента. «Медведи» наклеивали его портрет на все части своей туши и вовсю эксплуатировали личный авторитет Путина. Они высокомерно проигнорировали дебаты, как на государственных каналах, так и в передаче Савика Шустера «Свобода слова» на НТВ.
Коммунисты, апеллируя исключительно к ядру своих сторонников и не пытаясь расширить их число, тоже решили отказаться от участия «Свободе слова». К участию в них подписались только мы, «Яблоко», «Народная партия», ныне безвременно и бессмысленно почившая, ЛДПР в лице своего пожизненного фюрера и СПС.
В ходе дебатов я регулярно спрашивал Бориса Немцова, когда «посадят» Чубайса, выводя наших оппонентов из себя. Немцов отвечал что-то невпопад и почему-то густо краснел. Все это напоминало популярный в Одессе анекдот, когда в ответ на вопрос: «Как ваше здоровье?» Рабинович отвечал: «Не дождетесь!» Наконец мы добились своего: Чубайс не выдержал и стал ходить на дебаты сам. Полемика была настолько острой, что публика забывала даже о кричащем и дерущемся в студии Жириновском, безуспешно пытавшемся переключить внимание аудитории на себя: лидер ЛДПР никак не мог простить Савельеву оплеуху, которой Андрей наградил Жириновского во время одних из дебатов за публичное глумление над памятью погибшего в Чечне сына генерала Шпака.
Предполагалось, что во время дебатов будут проводиться замеры мнения телезрителей. И уже после первого тура мы набрали больше 40 %. Это был первый результат. Впечатлительный Савик Шустер произнес: «Господа, мы присутствуем при рождении новой политической силы». (Через полгода его программы уже не было в эфире НТВ, а еще через год он уже работал на Украине, где до сих пор с огромным успехом ведет на местном ТВ программу, аналогичную «Свободе слова».)
После того, как еще в двух турах дебатов вначале я, а потом и Глазьев набирали большинство зрительских голосов, практику интерактивного голосования прекратили. Я догадывался, в чем дело, но все же решил справиться у Савика. Тот потупил взор и тихо произнес: «Машина для голосования сломалась…» Это означало, что кремлевская бюрократия, зорко следившая за событиями, была встревожена ростом нашей популярности и невысоким результатом «Единой России». В результате за две недели до выборов нас сняли со всех запланированных заранее телепередач и перестали показывать в новостях основных федеральных телеканалов.
В разгар выборов парой гнусных реплик отметился Березовский. Поскольку пачкать нас ему было нечем, то он, подобно скунсу, решил испачкать нас самим собой, заявив, что некогда я будто бы просил у него денег. В ответ я передал лондонскому отшельнику, что считаю задачу «посадить Березу» главной обязанностью настоящего мужчины, не преуменьшая значение, конечно, и таких задач, как рождение сына и строительство дома. Не прошло и недели, как в мой адрес по Интернету пришла угроза от другого отшельника — главаря чеченского бандитского подполья и «героя» Буденновского роддома Шамиля Басаева. За его поимку или любую информацию о его местонахождении мы объявили гонорар за счет средств нашего избирательного фонда. Сделали это публично, подписав все необходимые юридические гарантии. Басаев воспринял наши действия серьезно и распространил через информационные агентства сепаратистов следующий любопытный текст (цитируется с сохранением особенностей орфографии и стиля Басаева):
