Король и королева присутствовали этим утром на богослужении.
В Берлине жители отсыпались после праздников по случаю 10-й годовщины захвата власти. Человек, заваривший всю эту кашу, изменил своему правилу и поручил другому прочитать свою речь. Рейхсмаршал[71]выступил в субботу со спартанской речью, в которой прозвучали ссылки на Спарту и ее победоносные битвы, а в воскресное утро у него уже прошло опьянение от сказанного. У него наступил сильный угар от Спарты. После этого он надолго замолчал, и голос его вновь прорезался лишь на Нюрнбергском процессе. У Фермопил лежали триста спартанцев, на Волге полегли свыше ста тысяч немецких солдат. В плен попали 90 000 человек, из них родину вновь увидели 6000.
А в районе Старого Оскола, по данным сводки вермахта, отмечалась небольшая активность боевых действий.
У себя в Подвангене они чуть было не забыли подоить коров. Когда те начали мычанием давать знать о себе, Кристоф вынужден был отложить свой нож, которым он вырезал по дереву, и отправиться в коровник. Дорхен тоже пришлось идти на скотный двор, хотя она с удовольствием посмотрела бы, как рождается ребенок.
В десять часов двадцать пять минут первый крик потряс крестьянский дом Розенов.
Второй крик издала акушерка: «Дорогая фрау Розен, ребенок родился в сорочке!»
Неясно было, кого она имела в виду, говоря «Дорогая фрау Розен»: матушку Берту или Эрику, которая лежала, обессиленная, в кровати и спрашивала себя, понравится ли ему то, что это всего лишь девочка!
Пахло печеными яблоками. На плите булькала кипящая вода, крышка при этом подпрыгивала. Запомнилось то, что в комнатах было достаточно тепло, потому что мать в эти дни, наполненные надеждой, продолжала топить печки даже ночами.
На улице все как будто покрылось белым саваном, но в теплых комнатах этого никто не замечал. Белизна подвангенских полей простиралась до самых донских степей. Солнце больше не появлялось. Дав спозаранку небу небольшой просвет, оно вновь скрылось за серым занавесом. Дедушка Вильгельм стал пророчить метель, которая, по его словам, должна начаться после полудня. Обе бабушки сидели на кухне, говорили о родах, в то время как акушерка тщательно мылась. После этого она ела и пила то, что ей предлагали обе женщины. В карман акушерке был положен кусок шпика, а на дорожку с собой были даны еще три вареных яйца. Герхард запряг лошадей в сани и повез добросердечную фрау домой.
До этого момента все проходило обыденно, как будто роды были здесь повседневным делом. Тете Дорхен дозволили взять ребенка на руки. После обеда мужчин допустили взглянуть на новорожденного. Дедушка Вильгельм оценил, что рост ребенка составляет добрых пятьдесят сантиметров, а вес шесть фунтов. Дядя Герхард сказал:
— Ну, ты, маленькая плакса.
Кристоф снял шапку и стал что-то бормотать по-французски. Один лишь отец не удосужился посмотреть на того, кто только что родился.
После обеда Дорхен позвонила из телефона-автомата в Кёнигсберг. Затем пришла поздравительная телеграмма от тети Ингеборг с заголовком: «Да здравствуют мать и ребенок!». В доме Розенов удивились тому, что в столь печальные времена по-прежнему доставляются поздравительные телеграммы. В последующем письме Ингеборг сделала упор на то, что счастливый отец находится вне котла окружения, и имеются хорошие перспективы, что он вскоре приедет посмотреть на своего ребенка.
Вечером Эрика распрямила в кровати свое тело, попросила лист бумаги, карандаш и деревянную доску. Она написала ему, что у дочери черные волосики и розовые щечки, Дорхен к этому еще добавила, что ребенок похож на отца. Она же подписала конверт Роберту Розену с указанием его полевой почты 20038. Когда на следующий солнечный день почтальонша прибыла в Подванген, то ей передали письмо, которое должно было уйти полевой почтой. К тому моменту уже наступил февраль.
* * *
1 февраля 1943 года унтер-офицер Гейнц Годевинд, который за всю свою русскую военную кампанию не послал ни одного письма и лишь изредка получал почтовые открытки, уселся за сколоченный из еловых досок грубо отесанный стол, зажег оставшуюся с Рождества свечу, чтобы написать карандашом на серой военной бумаге.
Уважаемая фрау Розен!
Наверняка, Вы уже получили от нашего командира роты известие о гибели Вашего мужа. Роберт был моим самым верным боевым товарищем, сопровождавшим меня во время всего Восточного похода. Поэтому я пишу Вам это письмо, чтобы сказать, как мне жаль того, что случилось. В официальных сообщениях речь чаще всего идет о подвигах. Не верьте этому. Мы вовсе не герои, а несчастные бедолаги, которым остается лишь ждать своей гибели. Костлявая смерть с косой — наш постоянный попутчик. Мы ведем с ней беседы денно и нощно; одного хватает она сегодня, другого — на следующий день.
Это случилось в последнюю ночь января, в тихое безлунье. Небо, правда, было усеяно звездами. Был мороз, минус 20 градусов, вокруг лежало сплошное снежное покрывало около полуметра высотою. Роберт нес службу часовым на посту с десяти вечера до двенадцати часов ночи. Незадолго до полуночи единственный артиллерийский выстрел разорвал ночную тишину. Снаряд точно поразил место, где он стоял. После этого вновь воцарился мир.
Уважаемая фрау Розен! Крайне редко бывает так, чтобы артиллерийский снаряд, пролетев свыше десяти километров, мог попасть в одиноко стоявшего человека. Это все равно, как если бы его поразил метеорит. Возможно, таким образом судьба хотела избавить его от излишних страданий.
Если дело пойдет так и дальше в этой проклятой России, то все мы погибнем, но не так милосердно, как мой друг Роберт, в которого попал метеорит. Товарищ, который заступил на пост после него, был вне себя от счастья и благодарил Бога, что снаряд был послан за пять минут до полуночи. Что можно думать о таком Боге и за что его благодарить?
Я не знаю, что следует написать Вам в утешение. То, что он любил природу, об этом Вы и сами знаете. В то время как мы проклинали безотрадную Россию, он восторгался ее лесами, холмами и широкими степями. Он любил большие реки. В летние дни сидел на берегу, чтобы наблюдать заход солнца, затем его мысли переносились к Вам и в его деревню. Часто он играл на губной гармошке. Он знал толк в земле, как никто другой. Даже зимой, когда она была укрыта снегом, он точно определял места, где хорошо растет пшеница. В ясные ночи Россия открывает нам бесчисленное количество звезд. Роберт объяснял нам, где находятся созвездия Ориона, Стрельца и Плеяды. Большая Медведица указывала ему путь на родину. Впрочем, он и так всегда знал, в каком направлении ему следовало бы идти, чтобы попасть домой.
Если я правильно понимаю, то в эти дни у Вас должен был бы родиться ребенок. Роберт часто говорил о Вас и о ребенке. Если это уже произошло, пожалуйста, примите мои сердечные поздравления. У меня самого нет детей, никогда не было и жены, но я знаю, что дети есть то единственное, ради чего стоит жить. Только умирать из-за этого не нужно было. Я желаю, чтобы Ваш ребенок был Вам в утешение и придавал дополнительные силы. Если мне удастся пережить эту ужасную войну, я приеду к Вам в гости.
