— Ладно, — сказала Анника коротко и нажала кнопку отбоя. Потом она набрала 118–118, попросила соединить ее с городским отелем Лулео и заказала номер бизнес-класса на верхнем этаже.
Позвонив, она уселась поудобнее и принялась смотреть в ветровое стекло. От ее дыхания оно скоро стало покрываться слоем льда.
Делать было больше нечего. Теперь ей осталось только дождаться полиции.
Скоро все это закончится, подумала она. Пульс перестал частить, сердце билось ровно и спокойно.
Она представила себе обрамленное седыми волосами лицо Торда Аксельссона, опухшие от слез глаза Гуннель Сандстрем и ее бордовую кофту, вихрастую голову Линуса Густафссона и его настороженные глаза, и сердце ее наполнилось гневом.
Скоро придет и твой черед, дьявол.
Анника начала мерзнуть. Сначала она решила завести мотор и погреться, но потом передумала, открыла дверь и вышла из автомобиля. Она нервничала и не могла спокойно сидеть на месте. Анника проверила, лежит ли в кармане мобильный телефон, заперла машину и поднялась на гребень холма.
Арктическая ночь наложила на пейзаж свою железную руку. Ландшафт затвердел, словно сталь, которую лили в домнах и мартенах у моря. Анника дышала, и слои замерзающего пара окутывали лицо и голову.
Как здесь красиво, подумала она, глядя на рельсы и звезды.
Она услышала за спиной урчание мотора и резко обернулась, надеясь, что это полиция.
Но это был местный автобус первого маршрута.
Автобус проехал мимо и затормозил, и Анника отступила в сторону от остановки, давая понять шоферу, что не собирается ехать.
Но автобус все равно остановился в нескольких метрах впереди нее, задняя дверь открылась, и из нее вышел коренастый мужчина. Движения его были медлительны и тяжеловесны.
Анника присмотрелась к нему и шагнула навстречу.
— Ханс! — окликнула она его. — Ханс, привет, это я, Анника.
Ханс Блумберг, архивариус «Норландстиднинген», поднял глаза, и взгляды их встретились.
— Что ты здесь делаешь? — спросила Анника.
— Я здесь живу, — ответил Ханс и радостно улыбнулся. — На Торсвэген.
С этими словами он ткнул пальцем через плечо в направлении жилого квартала с домами сороковых годов.
— Правда? — спросила Анника.
Автобус уехал, она сделала шаг вперед и заглянула Хансу в глаза, и в тот же миг в ее мозгу что-то щелкнуло: она вспомнила, где видела раньше изображение желтого дракона, и даже вспомнила, где именно оно висело. Тогда она подумала, что это детский рисунок — желтый динозавр, и находился он на доске объявлений в архиве «Норландстиднинген». Анника машинально отступила на пару шагов.
— Могу задать, собственно, тот же вопрос: что ты здесь делаешь? — сказал Ханс Блумберг.
Автобус исчез за гребнем холма. Мужчина подошел к Аннике вплотную, держа руки в карманах. Он стоял совсем близко, и в лунном свете глаза его казались совершенно прозрачными.
Анника нервно рассмеялась.
— Я здесь на работе, но, кажется, заблудилась, — сказала она. — Не скажешь, где находится Ференингсгатан?
— Ты стоишь на ней, — ответил архивариус. — У вас в Стокгольме все страдают топографической тупостью?
— Такой уж я родилась, — сказала она, не зная, что говорить дальше.
— С кем ты должна встретиться?
Анника пожала плечами.
— Я уже безнадежно опоздала, — сказала она.
— Но тогда тебе надо пойти погреться, — заявил он. — Позволь предложить тебе чашку чаю.
Она принялась лихорадочно искать предлог, чтобы отказаться, но Блумбергу не было никакого дела до ее колебаний. Он уверенно взял ее под руку и зашагал.
— Я живу в маленькой двушке в нижней части городка. Там не слишком роскошно, но что остается делать старику, если он уже не вписывается в общество потребления?
Она попыталась осторожно высвободить руку, но с равным успехом могла бы вырваться из слесарных тисков.
— Не так уж часто такому парню, как я, удается заполучить такую гостью, да еще из столицы.
Он приветливо улыбнулся, и она постаралась не отвечать на его улыбку.
— Интересно, кто ты? — поинтересовалась она. — Пантера, Тигр или Лев?
Он откровенно посмотрел на нее и не стал притворяться, что не понял вопроса, только крепче прижал Аннику к себе. Дома исчезли у них за спиной, они приблизились к щиту с запрещением движения транспорта. Анника повернула голову влево. Они проходили мимо линии электропередач и направлялись к леску.
— Ты живешь здесь, в лесу?
Он не ответил, и в следующий момент она как будто снова оказалась в туннеле, земля дрогнула у нее под ногами, она услышала чье-то частое трудное дыхание, потом поняла, что это дышит она сама, и почувствовала, что рот у нее полуоткрыт.
— Нет, — сказала она. — Я не хочу, пожалуйста.
Ноги ее подкосились, и она бы упала, если бы Блумберг, сладко улыбаясь, не подхватил ее за талию.
— Ты же репортер, — сказал он. — По-настоящему любопытный маленький репортер. Ясно же, что тебе просто необходим хороший сюжет, не так ли?
Она снова явственно разглядела над собой трубы туннеля и заплакала:
— Отпусти меня!
Она уперлась ногами в обледеневшую землю и попыталась вырваться, но тут же получила оглушающий удар по голове, из глаз ее посыпались искры, откуда-то сверху на нее кричал Свен. Она согнулась и упала на землю, закрыв голову руками:
— Не бей меня.
Мир застыл и остановился, земля перестала качаться, и она услышала собственное тяжелое дыхание. Она осторожно подняла голову и увидела, что Ханс Блумберг смотрит на нее, беспокойно качая головой.
— Так-то ты относишься к работе. А ну, вставай, вождь ждет.
В неверном свете луны и железнодорожных фонарей она, шатаясь, потащилась за своим спутником направо. Ангелы замолкли. Там, где только недавно слышалось заунывное робкое пение, царила темная пустота.
Они миновали финский домик; теперь он показался Аннике абсолютно черным.
— Мы идем к кирпичному дому, — спросила она, — не так ли? Прямо за виадуком?
— Я вижу, ты уже побывала на разведке и нашла главный штаб, — ответил архивариус, изобразив на лице свою обычную добродушную улыбку. — Пришлось полазить по кустам? Очень умно с твоей стороны. Тогда я, так и быть, расскажу тебе, что нас ждет. Дракон снова созвал нас. Полагаю, что не все смогли прийти. В наших рядах были потери. Но Карина уже там и, с гарантией, Юнгве. Он никогда не пропускает праздники.
Архивариус довольно рассмеялся. Анника изо всех сил боролась с подступившей к горлу тошнотой.
— Бедный Юнгве, — продолжал архивариус. — Ёран хотел, чтобы я позаботился о нем, но что тут можно поделать? Для того чтобы помочь старому алкоголику, надо иметь аппарат принуждения, а у меня его нет. С сожалением я был вынужден констатировать, что Юнгве уже не может контролировать реальное положение вещей, а это очень и очень печально. Уж я бился с ним, бился…
