– Ты Келвин Гилфитер? – знаками спросила птичка; мое имя далось ей с большим трудом.
Я уселся на причал рядом с тумбой и тихо – незачем всем на пристани гадать, с чего это я вдруг начал разговаривать с птицами, – сказал:
– Я Гилфитер. У тебя известие для меня? От Руарта?
– Да. Он сегодня утром отплыл на корабле вместе с цирказеанкой и злым колдуном.
– На «Любезном»?
Птичка кивнула.
– Он просил передать, что будет и дальше следовать за Флейм. Корабль идет сначала в столицу архипелага Ксолкас, а потом на Брет. Руарт сказал, что будет повсюду оставлять для тебя послания у местных дастелцев. И еще он велел передать, что Флейм становится все хуже и хуже. Она стала враждебной по отношению к нему – пытается прихлопнуть, как только он к ней приближается. Руарт сказал, что ты должен поторопиться.
– Спасибо тебе, – сказал я. – Мы выйдем в море, как только сможем.
– Сказал он тебе, кто такой злой колдун? – спросила Блейз.
Птичка снова закивала.
– Мы, дастелцы, живем надеждой. И мы почитаем вас за то, что вы пытаетесь сделать. – Исходивший от птички запах бесконечной печали противоречил ее словам. Меня это заинтересовало, но только мимолетно: я счел, что это не мое дело.
– Мы сделаем все, что в наших силах, – сказал я.
Птичка склонила голову, и Блейз ответила ей тем же. Обмен поклонами мог бы показаться театральным и глупым, но я почувствовал, что тронут. Я до сих пор часто задумываюсь о том, что сталось с той птичкой и со всеми остальными дастелцами, которые мечтали о родных островах, но, возможно, так на них и не вернулись.
Около полуночи мы вышли из устья Лентяйки, и у меня тут же начался приступ морской болезни. Шхуна совсем не походила на пакетбот с его аккуратными каютами, она обычно перевозила товары, а не пассажиров. В трюме было душно, темно и до сих пор воняло – совершенно отвратительно – гуано. Для нас там повесили гамаки, и тем удобства ограничились.
Корабль качало на волнах, и мой желудок откликался на каждый подъем и спуск.
Не говоря никому ни слова, я поспешил к борту и свесился через поручни.
После того как съеденное мной за ужином отправилось в море, я почувствовал себя немного лучше, так что даже смог доползти до укромного укрытого от ветра уголка у подножия мачты и свернуться там клубочком. По крайней мере воздух был свежим. Корпус шхуны скрипел каждой своей доской, как старик, у которого болят все суставы, а над головой в парусах пел ветер.
Должно быть, я задремал, потому что через некоторое время меня разбудили голоса. Я сразу же снова почувствовал себя больным и начал думать, отправиться ли мне снова к борту или попытаться убедить свой желудок в том, что на самом деле в этом нет нужды. Когда мы плыли по Плавучей Заросли, я думал, что вонь дун-магии хуже, чем морская болезнь; теперь я начал пересматривать такое мнение.
Мои страдания только и могут послужить извинением тому, что случилось дальше. Я так сосредоточился на своих мучениях, так старался побороть тошноту, что даже и не подумал о том, что следовало бы сообщить о своем присутствии. Сначала я просто не обращал внимания на разговор, а когда обратил, было уже поздно, и я испытывал слишком сильное смущение, чтобы обнаружить себя.
Разговаривали Блейз и Райдер.
Райдер говорил:
– Гилфитер намекнул, что исцелили меня гхемфы, но ведь это не так?
Последовала пауза, потом Блейз спросила:
– Что заставляет тебя сомневаться?
– Хватит игр, Блейз. Гилфитер совсем не умеет лгать, а кроме того, я слышал часть его разговора с гхемфом. Они упомянули какое-то зло и говорили о том, что люди будут умирать из-за того, что я остался жив.
– Брось, Тор. Что сделано, то сделано.
– Перестань опекать меня! Неужели ты думаешь, будто я не чувствую… неправильности? Во мне появилось что-то, чего быть не должно.
– Что… что ты имеешь в виду?
– Со мной это сделали оскверненные силвы Мортреда, верно? Каким-то образом вы заставили их исцелить меня, хоть мы всегда считали такое невозможным. Почему ты пошла на подобный шаг, Блейз? Теперь во мне зло дун-магии! Неужели ты так плохо меня знаешь? – От Райдера пахло болью и печалью, и самое ужасное – яростью.
Блейз была более сдержанной и, что бы она ни чувствовала, хорошо свои чувства скрывала.
– Иначе ты умер бы, Тор.
– Неужели ты не понимаешь, что я предпочел бы смерть? Ты хоть представляешь, что со мной сделала?
Последовало короткое молчание, потом Блейз прошептала:
– Наверное, нет.
– Они передали мне часть своего осквернения дун-магией. Теперь у меня в душе постоянно раздается шепот зла. Я слышу его непрестанно… он мешает мне молиться. Я знаю, что такое невозможно, и все же чувствую… чувствую себя отрезанным от Бога.
Блейз не могла не расслышать, какой ужас прозвучал в голосе Райдера. Я услышал, как она резко втянула воздух.
– Ох, дерьмо… Прости меня! Я не знала…
– Как ты могла не знать? Это же были дун-маги! Разве можно было ожидать от них иного, чем попытка во что бы то ни стало заразить меня их скверной?
Блейз молчала. Я чувствовал ее растерянность и отчаяние.
– Скажи, о ком ты думала – о себе или обо мне, – когда затеяла это дьявольское дело ради моего спасения?
– Твой вопрос несправедлив.
– Разве? – Райдер цинично усмехнулся. – Впрочем, может быть, ты и права, и во мне говорит скверна дун-магии. Она иногда буквально затопляет меня, так что я не в силах управлять своими мыслями. О, не смотри так испуганно! Я буду бороться, и если на то будет милость божья, смогу победить. Я не осквернен дун-магами; они просто оставили во мне свой след, надеясь, что он будет отравлять мне жизнь… А может быть, иначе они и не могли. От тебя я хочу узнать одно: что тебе пришлось отдать им за мое исцеление.
Блейз долго не отвечала.
– Их жизни, – сказала она наконец.
– А еще?
– Их свободу.
– И сколько же их было?
– Двенадцать. Пришлось привлечь как можно больше – иначе ничего не получилось бы, ты ведь обладаешь Взглядом.
Теперь пришла очередь Райдера долго молчать.
– Двенадцать! О боже, ты отпустила на свободу двенадцать дун-магов только ради того, чтобы исцелить меня! Чтобы я остался в живых? Милосердные небеса, ты хоть представляешь, Блейз, скольких силвов они развратят, скольких женщин изнасилуют, сколько семей поработят, перебираясь с одного архипелага на другой? Представляешь ли, сколько людей умрет из-за твоего поступка?
