— Прошу прощения, сударыня.
Я сделала вид, что не замечаю хорошо одетого человека, который шагал в ногу со мной. Дневник в кармане тяжело бил по ноге. Щеки горели.
— Прошу вас, всего на одно слово.
Беглый осмотр убедил меня в том, что он обращается ко мне. Человек, шагающий в ногу со мной и пытающийся на ходу отвесить поклон, был приблизительно моего возраста, идеальный образчик мелкого придворного, который всего добивается сам. Его элегантный наряд был дорогим, но не броским, манеры безупречными, зато волосы изрядно поредели, а тело, втиснутое в темно-синие штаны, кружевную рубаху и шелковый жилет, было довольно дряблым.
Проклиная свое везение, я опустилась в реверансе, устремив глаза на гравиевую дорожку.
— Вы обращаетесь ко мне, мой господин?
— К вам, моя госпожа. Леди Сериана из Комигора, разве я не прав?
Кланяясь, он опытным взглядом окинул меня всю, от коротких клочковатых волос до тяжелых бесформенных башмаков.
— Разве по моему виду можно заключить, что я ношу столь высокий титул?
— Вас узнали, когда вы входили в ворота, моя госпожа, и мне приказали дождаться вашего возвращения. С вами хочет поговорить ваш брат.
— Я не притязаю ни на какое родство.
— Прошу, прошу вас, сударыня, — он захлопал глазами и взмахнул рукой, — я осведомлен о вашем умении вести словесные баталии и охотно признаю свое поражение с самого начала. Я терпеть не могу игр, так же как я терпеть не могу насилия. Мне бы хотелось, чтобы вы пошли добровольно. Герцог мечтает вас видеть, он не позволит мне принять отказ.
От его обходительности я заскрипела зубами.
И снова пошла к воротам. Ни к чему притворяться.
— И какой же вид насилия вам так неохотно придется применить, если я откажусь навестить убийцу, произведенного на свет моими родителями? Веревку? Цепи? Ваш столь подчеркнуто скромный меч? Или, может быть, вы просто позовете на помощь стражу?
Он шел за мной, совершенно спокойный, руки сложены за спиной. Можно было подумать, что мы договариваемся о званом обеде.
— Я не собираюсь вникать в тонкости ваших взаимоотношений с герцогом, сударыня. Я лишь недавно служу У него. Но у меня сложилось впечатление, что приказ его светлости, хотя и однозначный, проистекает не из враждебности. Он сказал, что, как только вы выслушаете его, вы сможете уйти. Неужели вы не воспользуетесь случаем удовлетворить собственное любопытство, если уж не хотите исполнить желание герцога?
На редкость проницательный господин. Совсем не то, что обычные помощники Томаса. И никакого насмешливого блеска в глазах, как у Дарзида. Где, интересно, эта змея?
Мой спутник щелкнул пальцами, и появились три стражника в красных мундирах, они вились вокруг нас, словно яркие колибри вокруг особенно душистого цветка. Стражники держались на почтительном расстоянии, но перегородили мне дорогу в любом направлении, кроме того, что указывал мой дружелюбный провожатый.
— Сюда, сударыня.
— Итак, вы остановились на моем последнем предположении. Самый трусливый способ.
— Практичный. Лучше всего. Кстати, меня зовут Гарлос.
Я перешагнула дворцовый порог, и меня обступили воспоминания. Больше всего хотелось закрыть глаза и перенестись на жесткую деревянную скамью перед домиком Ионы. Насколько свежий воздух долины прекраснее мертвящего трехсотлетнего удушья этого места.
Гарлос вел меня по пустым гулким переходам, по крутым лестницам, скрипящим половицам хозяйственных коридоров. Прошла четверть часа, и мы вошли в неприметную дверь в длинной широкой галерее. Стены были увешаны оружием: полированный медный щит высотой в человеческий рост с восходящим солнцем Аннадиса, сабля, рукоять которой украшали рубины, алебарды, копья, похожий на заступ топор, острый, словно кинжал. В освещенных лампами альковах возвышались статуи героев и украшенные камнями доспехи. За поворотом оказалась картинная галерея, где со стен двадцать поколений принцесс, королев, королей и полководцев приторно улыбались, таращились и хмурились, а золота с любой рамы хватило бы, чтобы купить целый город. Толстый красный ковер заглушал наши шаги.
Мы остановились перед резной дверью, и, пока я собралась с мыслями у статуи обнаженного воина, Гарлос тихонько постучал и скользнул внутрь. Я сделала вид, что изучаю статую. Взгляды проходящих мимо придворных и слуг унижали сильнее, чем ежегодное посещение Большого зала. Казалось, прошла вечность, прежде чем Гарлос открыл дверь и пригласил меня войти.
По традиции король дарил своему защитнику дорогой подарок каждый раз, когда защитник принимал за него вызов и возвращался с победой. Судя по убранству, у Эварда не было недостатка в вызовах, а у Томаса — в победах.
На бесценном искерском ковре стоял огромный стол редчайшего гаонского дерева, полировка подчеркивала великолепную структуру древесины. Камин, облицованный розовым силенским мрамором, подчеркивал изысканность тщательно подобранной коллекции древних мечей. Рядом с ним стояли кресла, обтянутые прекрасной кожей. Соседняя стена была занята библиотекой, достойной самого Университета, за отделанными алмазами дверцами книжных шкафов теснились тысячи томов в переплетах из чудесной алой кожи с позолотой. Судя по их виду, ни одну из этих книг никогда не открывали.
И довершал все это великолепие сам герцог Комигорский в плотно облегающих темно-синих брюках, в синем атласном камзоле, отделанном золотым шнуром и подпоясанном зеленым кушаком с камнями. Он стоял спиной ко мне, вглядываясь во что-то через застекленные двери балкона. Такая комната непременно должна выходить на собственные сады королевского семейства.
Дверь закрылась за моим сопровождающим, оставившим нас с Томасом наедине, но Томас не замечал моего присутствия. Ладно, в эту игру можно играть вдвоем. Я молча стояла на том месте, где меня оставил Гарлос.
Но когда Томас наконец развернулся, на его лице я увидела совсем не то, что ожидала. Гордость, да, но не ненависть. В глазах не было презрения, а только печаль и беспокойство.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он.
— Не твое дело.
— Не начинай все сначала, Сейри.
— Прошу прощения, ваша светлость. Я здесь, потому что герцог Комигорский, Защитник Лейрана, приказал мне явиться. И выбора у меня не было.
Он сжал кулаки.
— Рука Аннадиса, ну почему мы не можем поговорить разумно? И ты еще гордишься своей рассудительностью.
— Скажите мне, ваша светлость, как ведут разумные беседы с убийцами? Этому меня никогда не учили. Мне сделать реверанс или лучше пасть ниц?
Томас залился краской.
— Я спас тебе жизнь… — Слова сорвались у него с языка, прежде чем он успел сдержаться. — О, будь все проклято! Мы не можем все время цепляться за прошлое. Давай начнем заново и попытаемся быть вежливыми. — Он вздохнул. — Не хочешь присесть? Может быть, вина? Каких-нибудь закусок?
