Русские моряки рванулись вперед по коридорам «Могилёва», сметая вражеский десант. Несмотря на ожесточенное сопротивление, абордажная партия была сброшена в космос. В живых остался лишь каждый пятый морпех из тех, что штурмовали русский крейсер, и каждый десятый русский военмор.
Петр Сухов был без сознания и не видел, как после потери «Блэкпула» адмирал Кобурн направил к русским кораблям свои главные силы. К «Могилёву» приблизился линкор «Нагасаки», к «Борисоглебску» — тяжелый крейсер «Тулуза». И они начали в упор расстреливать мятежные корабли.
Через десять минут на связь с Кобурном вышел старший из выживших офицеров «Могилёва» — начальник медицинской службы каплейт Бирюков. У него обгорели руки. Военврач обратился с просьбой прекратить огонь и эвакуировать с борта раненых. Командующий Шестым флотом к тому времени уже утратил гнев и нашел в себе мужество прекратить огонь. К русским кораблям снова отправились десантные катера…
Всех пленных мятежников свезли на планету Лена — неподалеку от того места, где был разгромлен отряд кораблей Второй русской эскадры под командованием кавторанга Петра Сухова.
Терраформирование этой горнорудной планеты еще не закончилось, и условия жизни на Лене были не самые лучшие. Главное — воздух уже был пригоден для дыхания.
Часть пленных думали, что Адмиралтейство хочет превратить унылую планету в огромный концлагерь и им предстоит провести в этой пустыне весь остаток лет. Более оптимистичные военморы были уверены: их продержат здесь лишь до вынесения приговора и неизбежного расстрела.
Петр Сухов не думал ни того, ни другого. Он то и дело впадал в беспамятство. Начмед Бирюков диагностировал ему тяжелейшую контузию. Медицинской помощи от юнитов не дождешься — они решили не тратить лекарства на захваченных военморов и морпехов. Русские не считались военнопленными и не подпадали под действие Женевской конвенции. Они были террористами и подлежали скорому суду.
В условиях военного времени были созданы военно-полевые суды, которые, обходясь без долгих заседаний, оформляли приговоры сразу для целой партии арестованных. С каждым русским в отдельности возиться не было времени — мятежники могли атаковать планету в любой момент.
Кавторанга Петра Сухова и офицеров еще вчера отделили от матросов, сержантов, кондукторов и старшин. И сейчас Сухов стоял в строю между своим бывшим старпомом капитан-лейтенантом Бульбиевым и бывшим начальником БЧ-два фрегата «Котлин» старшим лейтенантом Хвостенко. Кавторанга пошатывало. В голове второй день кряду гудели церковные колокола, и не было сил их унять.
— Я знаю порядок, — шептал на ухо Петру Сухову Семен Бульбиев. — Появляется расстрельная команда, и спецназ сразу сваливает. Когда взвод выстроится, но еще не успеет снять с плеч карабины — бросаемся на них. Может, кому и повезет.
— Согласен, — ответил кавторанг, хотя не уловил и половины сказанного.
Одно это слово потребовало от него слишком больших усилий. В глазах поплыло. Петр качнулся вперед, но соседи по строю не дали ему упасть.
— Все будет путем, — шепнул Бульбиев.
Колонель Пауль Зигмунт напряженно прислушивался. Издалека явственно доносились раскаты. На базе флота шел бой. И вдруг все смолкло. «Неужто отбились? Неужто пронесло?» У колонеля забрезжила надежда.
Не отбились… Через полминуты на северо-востоке загремело снова. На горизонте вспыхивали зарницы, канонада быстро приближалась. А комендантского взвода все нет.
Вопреки запрету цепь шевелилась — арестованные русские переминались с ноги на ногу. И что еще хуже — эти мерзавцы переговаривались. Наверняка готовили побег. «Даст бог, не успеют», — с надеждой подумал колонель.
Зигмунт терпел очень долго. Еще в юнкерском училище его приучили выносить любые неудобства, связанные со службой, и свято блюсти устав. Кто не умел терпеть, вылетал со службы с волчьим билетом.
Наконец терпение его лопнуло, и колонель Зигмунт связался с командиром комендантского взвода.
— Если вы немедленно не приведете своих людей, я отдам вас под трибунал!
— Если доживете, сэр! Удачи вам, сэр! — нервно выкрикнул в ответ комвзвода и оборвал связь.
Колонель опешил от такой наглости, но ненадолго.
— Лейтенант! — крикнул Зигмунт командиру спецназа.
— Слушаю, сэр.
— Трусы сбежали. Придется нам с вами разгребать это дерьмо… Пора открыть огонь.
— Мы — не палачи, сэр. Мы — солдаты.
— Именно эти ублюдки подняли мятеж. Они — его сердце. На их совести тысячи смертей наших товарищей. Их нельзя отпускать!
— Боюсь, нам придется меняться, сэр.
— Как? — не понял колонель.
— Менять этих мерзавцев на наши жизни.
— Тогда надо пристрелить хотя бы одного…
Правая рука колонеля потянулась к кобуре с его личным оружием — карманным бластером, батарея которого обеспечивает пять минут непрерывной стрельбы. Бульбиев, не раздумывая, прикрыл Петра Сухова своим телом. Лазерный луч, конечно, пройдет сквозь грудную клетку каплейта, будто через бумажный лист, и убьет Сухова. Но если есть хотя бы один шанс из миллиона…
Пауль Зигмунт вскинул руку с бластером — и рухнул как подкошенный. Лейтенант спецназа двинул его прикладом «магнума» по затылку.
— Ничего личного, — пробормотал он по-английски.
Никто из его отряда, понятное дело, даже бровью не повел. Действия командира не обсуждаются. Лейтенант хотел что-то сказать арестованным и открыл было рот. Но тут мир озарился: все стало желтым, красным, а потом черным.
Вспышка эта была ярче солнца. А воцарившаяся затем в глазах чернота была гуще черноты на дне океанской впадины. Через секунду барабанные перепонки едва не порвал сатанинский грохот. Потом раздался русский мат — он был как ангельская музыка для полуослепших и оглушенных людей.
— Полундра!!! — прогремел вслед за ним громовой глас.
Фигуры в боевых скафандрах появлялись словно бы ниоткуда. Они спрыгивали на землю из прикрытых сеткой невидимости десантных ботов и с бластерами наперевес бежали к строю пленных.
— Бросай свои пукалки! — рявкнул командир десанта и шмальнул в небеса пучком осветительных ракет.
Спецназ безропотно побросал на землю бластеры и ручные ракетометы.
— Мы сберегли ваших людей! Мы не позволили убивать! — на внятном русском затараторил лейтенант. — Мы сдаемся! Не стрельять!
И получил прикладом меж лопаток.
— Ах ты, гнида!
Лейтенант качнулся вперед и упал на колени.
— Так-то лучше, — буркнул десантник и поднял забрало.
На приговоренных к расстрелу смотрели прищуренные глаза командующего морской пехотой российского флота полковника Онищенко.
— Здорово, братва!
* * *
