— Какой вопрос?
— Я спросил, чего еще ты хочешь, и ты сказала мне… я услышал это за словами изгоняющего заклятия… ты сказала, что тебе нужна честность… и забота… нужен человек, которому не все равно, кого соблазнить. Разве я не дал тебе все это, Калли? Я заботился о тебе. Я три месяца старался получше узнать тебя, узнать по-настоящему, и наконец, я влюбился в тебя…
— Ты лгал мне. — Я покачала головой. — Все, что ты рассказывал о себе, было ложью. О Дженни… о Мойре — все это была ложь!
— У меня не было выбора — я должен был кем-то притвориться, чтобы узнать тебя лучше. Что же до той истории с Дженни… нет, это не было ложью, все это действительно было — я только добавил несколько деталей, чтобы ты не догадалась, когда это случилось. Я действительно полюбил девушку из нашей деревни, а потом меня соблазнила фея. Ты видела ее. Ты сама убедилась в силе ее чар.
— Фиона? Королева фей?
— Да! — воскликнул он. — Она выкрала меня, увезла из деревни. Я стал ее пленником. Она держала меня в стране фей так долго, что я перестал быть человеком, превратился в тень; только желание смертного могло позволить мне снова обрести плоть и только любовь смертного могла помочь мне обрести душу. Но я все-таки вырвался на свободу. Это случилось, когда феи были изгнаны из старого мира. Когда наш отряд направлялся к двери, я улучил удобный момент и бежал. Я пришел за тобой, Калли…
Перед моими глазами вновь замелькали картинки того, что я видела во сне: долгий, трудный переход, повсюду тающие фигуры моих спутников, темный силуэт всадника верхом на белом коне возле меня, его протянутые ко мне руки… Я внимательно посмотрела на Лайама. Те же темные глаза, те же руки… все повторилось. Я вдруг почувствовала, как железный ключ обжигает мне кожу. «Чтобы отправить его в Приграничье, поверни ключ вправо, — услышала я голос Брока. — Если повернешь влево, он вырвется на свободу.
— Ты хочешь сказать, что я — как бы это выразиться? — реинкарнация девушки, любившей тебя много веков назад? Поэтому ты остановил свой выбор на мне? Я напомнила тебе ее?
Лайам покачал головой:
— Ее душа живет в тебе и… Да, думаю, поэтому меня потянуло к тебе — вначале. Но потом я узнал тебя, настоящую, такую, какая ты есть, Калли Макфэй. В глубине твоей души живет та, древняя Калли, но ты — это не только она. Ты гораздо больше, чем она. И я полюбил тебя — такую, какой ты стала. Если ты любишь меня, я смогу снова стать человеком.
— Тогда я, наверное, не люблю тебя, — отрезала я, кивнув на железные браслеты у него на руках. — Иначе на тебе не было бы этих украшений.
Одинокая слеза скатилась у него по щеке.
— Нет. Ты не любишь меня, пока не любишь, но этого не долго осталось ждать. Я чувствую это.
Он с трудом поднял одну руку. Это было мучительно больно — я видела по его глазам, чего это ему стоило, — однако он поднял ее и потянулся к моему лицу.
«Он не сможет двигаться», — сказал Брок. Стало быть, если он по-прежнему способен двигаться, это значит, что железо не действует на него так, как должно было бы действовать. Может, это потому, что я почти успела его полюбить. Неужели же это так трудно — полюбить его по-настоящему? Ведь тогда он снова станет человеком и мы сможем быть вместе.
— Но ты обманул меня, — пробормотала я. И услышала, как дрожит мой голос; почувствовала, как моя решимость тает с каждой минутой. — Как я смогу тебе верить?
Я вытащила из-под рубашки висевший на шее ключ. Если я отпущу его на свободу, мы сможем по-прежнему быть вместе. Если я буду любить его, он вновь станет человеком. Он навсегда останется со мной, и ему не будет нужды высасывать из меня жизнь.
Уже вставив ключ в скважину на левом браслете, я вдруг спохватилась и заглянула ему в глаза.
— А как же студенты? — вспомнила я. — Как же Лиз? Ты питался их жизненной силой.
Его передернуло.
— Нет! — закричал он. — Я бы никогда…
— Тогда почему они вдруг начали слабеть? Флония — ты ведь видел ее каждый день? Ники — ты ведь ее навещал, верно? — Я внезапно похолодела, мысленно перебирая в памяти лица тех, кого видела в приемной больницы. — Все, кто заболел, учились в твоей группе! Ты часто проводил с ними дополнительные занятия. Ты высасывал из них жизнь!
От ужаса и омерзения у меня свело живот, к горлу подкатила тошнота. Я заглянула ему в глаза, пытаясь отыскать что-то, чтобы убедить себя, что я ошибаюсь, — и не нашла. В темных глазницах Лайама плескался мрак, а голос его, когда он попытался возразить, напоминал треск сухих веток на ветру.
— Нет, Калли, клянусь! Я не трогал студентов!
Но как я могла поверить ему? Он ведь все время мне лгал…
Я молча повернула ключ вправо. Лайам пронзительно вскрикнул. Его крик вошел в мое сердце словно раскаленный штырь. Руки у меня затряслись, но я, сцепив зубы, заставила себя поднести ключ к браслету на его правой руке, однако не успела: пальцы Лайама мертвой хваткой вцепились в мою руку. Почувствовав леденящий холод и боль, я едва не закричала.
Я посмотрела на Лайама — тьма, выплескиваясь из его глаз, понемногу разъедала его плоть. Он словно таял у меня на глазах. Когда он являлся мне по ночам, то казался сотканным из лунного света, проникшего ко мне из сумрака. Но теперь я ясно видела, что он соткан из тьмы и лишь перенесся ко мне по лунной дорожке. Господи… как я могла влюбиться в этот… в этот сгусток мрака?!
Но даже видя, как он тает у меня на глазах, я чувствовала притаившуюся внутри его темноту… с ужасом ощущала, как она притягивает меня. Этот мрак взывал ко мне. Я все еще хотела его. Я опустила глаза вниз, взглянула на свою руку, туда, где его пальцы сжимали мое запястье. И застыла… В том месте, где они касались моей кожи, образовалась пустота… я как будто тоже таяла вместе с ним. Я чувствовала, как он тянет меня за собой… ощущение было такое, словно меня отливом тащит в море. Может, я и не любила его, но я хотела его — хотела больше всего на свете. Может, этого мало, чтобы мы с ним могли быть вместе в свете дня, но этого достаточно, чтобы мы смогли навсегда остаться вместе — во мраке!
И все, что для этого нужно, — это ничего не делать. Пока я не поверну ключ во втором замке, я буду таять вместе с ним.
Я незаметно опустила руку и стала ждать, не сводя с него глаз. Мне показалось, Лайам понял, что я догадалась. В глубине его глаз мелькнуло удивление, слабый возглас слетел с губ… И я вдруг почувствовала, что его пальцы разжались. Выпустив мое запястье, он протянул ко мне руки. Зажмурившись, я уронила ключ, чтобы обнять… удержать его. И вдруг почувствовала, как цепь удавкой стянула мне шею. Когда я открыла глаза, то увидела, как его рука — вернее, призрачная тень руки — медленно поднесла ключ к замку на правом браслете. От ужаса я лишилась дара речи. На глазах у меня он вставил ключ в замок… и повернул его вправо.
— Почему?! — ахнула я.
— Я не могу позволить тебе уничтожить себя. Даже ради своего спасения — не могу!
