Или Клэри уже погибла?
Сознание девушка потеряла всего на пару мгновений. Придя в себя, она словно ударилась о лед, проломив его. Вот она во тьме бессознательности… а вот очнулась, лежа на мокрой земле и глядя в небо. Звезды напоминали пригоршню серебряной пыли, рассыпанную по черной поверхности. Ощутив солоноватый привкус во рту, Клэри перевернулась на бок, и ее стошнило. Рвало водой до тех пор, пока дыхание не восстановилось.
Прокашлявшись, Клэри заметила, что руки у нее связаны полоской света, а в ноги будто впиваются тысячи крохотных игл. Отлежала? Или действует побочный эффект утопления? В затылке жгло, как будто оса ужалила. Клэри не без труда поднялась в положение сидя, нелепо выпростав перед собой ноги, и огляделась.
Она сидела у озера Лин, где вода граничила с рыхлым песком; позади высилась стена гор, которую Клэри запомнила еще с того дня, как телепортировалась сюда с Люком. В темном песке серебристо поблескивали вкрапления слюды. Тут и там светили вертикальные факелы из ведьминого огня, отчего рябь на воде походила на сияющие белые полосы.
В нескольких футах от нее высился стол, наспех сложенный из камней. И хотя пространство между камнями заполнял ил, по углам кладка начинала разваливаться. Однако взгляд Клэри приковало то, что размещалось на крышке. У девушки перехватило дыхание… Чаша смерти и поверх нее — Меч, отливающий темным пламенем. Вокруг стола в песке были начерчены руны. Клэри пригляделась к ним, но значения не разобрала.
В этот момент по песку скользнула тень, чей-то силуэт, размытый светом факелов. Неизвестный быстрым шагом приближался к Клэри. Она едва успела обернуться, а человек уже стоял рядом.
Валентин.
Потрясенной Клэри казалось, будто она перестала что-либо чувствовать. Она безмолвно взирала на отца, его лицо — бледное, суровое, с бездонными глазами. Торс Валентина перехватывало несколько ремней с таким количеством оружия, что он сделался похожим на ощетинившегося иглами дикобраза. Огромный, невероятно широкий в плечах, отец напоминал статую воина или какого-нибудь бога разрушения.
— Кларисса, ты сильно рисковала, телепортируясь сюда. Повезло, что я заметил, как ты упала в воду. Без сознания. Скажи спасибо, что спас тебя. — В уголке губ Валентина слегка напрягся мускул. — И не стоит полагаться на охранный барьер. Я отключил его, как только прибыл сюда. Никто не знает, что ты здесь.
«Врешь!» — хотела крикнуть ему в лицо Клэри, но ни звука не прозвучало. Клэри как будто очутилась во сне, когда кричишь, кричишь — и все впустую. Когда изо рта вырывается лишь слабый сгусток воздуха, как если бы тебе вспороли горло.
Валентин покачал головой:
— Говорить не пытайся. На затылке у тебя руна тишины, какой пользовались монахи Братства молчания. На запястьях — сковывающая руна, на ногах — обессиливающая. Не вставай, ноги все равно не удержат. К тому же будет больно.
Клэри посмотрела на отца, буравя его взглядом, испепеляя ненавистью. Отец, казалось, этого не заметил.
— Могло быть значительно хуже, знаешь ли. Когда я вытащил тебя на берег, озерная вода уже начала действовать. Однако я тебя вылечил. Можешь не благодарить. — Валентин коротко усмехнулся. — Если так подумать, то мы с тобой ни разу не поговорили как отец с дочерью. Ты, должно быть, гадаешь: почему я не проявляю к тебе отцовского интереса? Прости, если моя холодность ранит.
Ненависть во взгляде Клэри сменилась удивлением. Как прикажете говорить, когда руна тишины не дает! Клэри попыталась возмутиться вслух, но опять беззвучно.
Валентин отвернулся к алтарю и положил руку на Меч смерти. Клинок тускло светился, будто собирал в себе капли света из воздуха.
— Я не знал, когда твоя мать забеременела во второй раз, — признался Валентин. Его голос звучал спокойно. Хоть отец и говорил, как ни в чем не бывало, Клэри поняла: все не так просто. — Впрочем, я заподозрил неладное. Джослин не умела скрывать печаль, и я дал ей порошок из крови Итуриэля. Знал бы о втором ребенке — не давал бы, поскольку зарекся экспериментировать на собственных детях.
«Лжешь!» — хотела закричать Клэри. Впрочем, лжет ли отец? Голос его по-прежнему звучал странно, в непривычной тональности. Может, как раз потому что он говорит правду?
— Когда Джослин бежала из Идриса, я кинулся на ее поиски. И не только потому, что она унесла Чашу смерти. Из любви! Думал, получится вразумить жену, объясниться. Той ночью в Аликанте меня обуяла ярость, и я хотел уничтожить Джослин, уничтожить все, связанное с семьей… — Покачав головой, Валентин посмотрел на озеро. — Отыскав наконец Джослин, я узнал, что у нее родился второй ребенок, дочь, и решил, что ты — от Люциана. Он любил Джослин, хотел отнять ее у меня. Было похоже, что Джослин наконец сдалась, согласившись зачать от вонючей нежити. — Голос Валентина звенел. — Нагрянув в ваше жилище в Манхэттене, я застал Джослин в сознании. Она выплюнула мне в лицо: дескать, я превратил ее первенца в чудовище, и она скрылась, не желая той же участи для второго ребенка. Затем, у меня на руках, провалилась в забытье. После стольких лет поисков я наконец обрел супругу… А в ответ получил краткие мгновения, отравленные ненавистью, которой хватило бы на целую жизнь. В тот момент меня озарило.
Валентин поднял Мэллертах. Клэри вспомнила, как тяжел полуобращенный Меч, заметила, как напряглись мышцы Валентина, зазмеились под кожей узловатыми веревками.
— Я понял, ради чего Джослин сбежала. Она хотела тебя защитить. Джонатан был ей ненавистен, но ты… ради тебя Джослин согласилась жить среди примитивных, а существование в обычном мире — горькая доля. Наверное, тяжко растить ребенка, не соблюдая наших традиций. Ты лишь наполовину та, кем могла бы вырасти. Твой талант создавать новые руны задавлен примитивным воспитанием.
Валентин опустил меч, и острие оказалось у самого лица Клэри. Краешком глаза она видела, как поблескивает сталь.
— Из-за тебя Джослин не вернулась ко мне, потому что тебя, как никого другого, она любит больше меня.
Из-за тебя же она меня ненавидит, и потому я ненавижу тебя.
Клэри отвернулась. Если Валентин сейчас убьет ее, то видеть свою смерть ей не хотелось.
— Кларисса, взгляни на меня.
Нет. Клэри смотрела на озеро. Вдали мерцало красное зарево, какое исходит от тлеющих углей. Именно там идет битва, там сражаются мама и Люк. Может, правильно, что они сейчас вместе, хоть Клэри с ними и нет?
Лучше смотреть на это зарево. Пусть оно станет последним, что Клэри увидит в жизни…
— Кларисса, — позвал Валентин. — Ты просто копия матери. Вылитая Джослин.
Щеку пронзила боль. Отец прижал лезвие меча к лицу Клэри, пытаясь заставить ее обернуться.
— Сейчас я вызову ангела, — сказал он. — Ты должна его видеть.
Во рту ощущался привкус горечи. Вот откуда такая одержимость образом Джослин — она единственная осмелилась отвернуться от хозяина и не служить ему. Валентин думал, будто подчинил ее себе, — и ошибся. Теперь он хочет, чтобы Джослин увидела его триумф, но обходится присутствием дочери.
