Макс смотрел на него с притворным восхищением, но я не сомневаюсь, что по крайней мере укол страха он ощутил.
Кассандра, это было совершенно очевидно, просто не верила своим глазам.
— Миссис Делакорте, не беспокойтесь, — постарался утешить ее шериф. — Я в любое время могу засадить его. И должен сказать, что не совсем понимаю ваше недовольство. Вы же сами говорили, что сначала следует найти труп.
«Touch? Плум», — одобрительно подумал я.
Кассандра даже оскалилась от злости.
— Ладно, — проворчала она. — Играйте в ту дурацкую игру, что он вам навязал.
— Но мне нужна будет ваша помощь.
— Нет, нет, что это еще за помощь, — заторопился Макс. — Это несправедливо. Она знает этот кабинет лучше, чем вы.
— Тут вы правы, — согласился Плум. Его улыбка светилась хитростью.
Кассандра с внезапной мстительной радостью глянула на Макса.
— Ты думаешь таким образом выпутаться из неприятностей? Тебе прекрасно известно, что этот кабинет мне почти так же неизвестен, как и ему.
Теперь она улыбалась. Не было ли это улыбкой злорадства от мысли о его неминуемом поражении?
— Я не так уж беспомощна, имей это в виду, — предупредила она.
— Отнюдь не беспомощна! — вскричал Макс.
Она три раза хлопнул в ладоши, будто объявляя о начале выступления.
— C'est merveilleux![29]— Макс продолжал веселиться. — Как отлично мы придумали развлечься!
Ужас того страшного дня все длился и длился.
Вообразите себе эту сцену, дорогой читатель (допустим, что эти страницы кто-нибудь захочет читать).
Заключено пари. На деньги? Не так просто. Ставка много более зловеща и туманна: место, где спрятан труп.
Шериф Плум и Кассандра Делакорте приняли вызов: он — по размышлении, она же — в жажде мщения.
Загадка?
Следует отыскать тело Гарри Кендала в Палате Волхвований.
А теперь припомните то описание, которое я дал в начале этих заметок.
Размер кабинета двадцать на тридцать футов, длинный ряд окон, одно из которых — центральное — открывает панораму озера. Роскошная обстановка, встроенные книжные полки, облицованный камнем камин, полку над которым украшают любопытные безделушки. Французской работы письменный стол семь футов на четыре. Отделанный медью, тикового дерева бар, два легких стула с приставными столиками рядом, большой старинный глобус, вертикально стоящий рекламный щит с изображением моего сына, египетский саркофаг, рыцарь в старинных доспехах, гроб, гильотина. Вы все это запомнили?
С чего бы вы начали поиски?
Разыграйте из себя детективов вместе с Кассандрой и шерифом (разгневанная она и сосредоточенный он). Если вы убеждены, что, какое бы решение вы ни приняли, на результаты поисков это не повлияет, вы ошибаетесь.
Поиски мертвеца. Идея о «возможности развлечься» принадлежит моему сыну (помоги ему Бог).
О чем он думает сейчас, сидя на столе и покачивая ногой, пока Кассандра и шериф начинают поиски?
Первым делом Кассандра, конечно, принимается обследовать стены — выбор столь же очевидный, сколь и правильный. О существовании по меньшей мере одной секретной панели ей известно. Вполне возможно, что есть и другие, о которых она пока не знает. Я тоже о них не знаю.
Плум тем временем подходит к египетскому саркофагу и, подняв крышку, заглядывает в него.
— Жена там уже проверяла, — улыбаясь, сообщает ему Макс.
— Откуда вам это известно? — возражает ему шериф. — Вас здесь не было.
— Ошибаетесь, был. — И Макс указывает на рыцаря в доспехах. — Внутри этой штуки.
Плум хмыкает, но тем не менее внимательно изучает внутреннее пространство саркофага.
— Ага, тщательность, — догадывается Макс или делает вид, что догадывается. — Люблю. Осмотреть каждое место дважды. — Он снисходительно улыбается. — Кто знает, что могло быть пропущено в первый раз.
— Вы закрыли его, — снисходит до объяснений Плум. — И я решил проверить, зачем вы это сделали.
Макс делает вид, что на него это произвело впечатление. Но мне известно, что это не так.
— Интересное решение, Гровер, — важно кивает он. — Неверное, но интересное.
Кассандра между тем осматривает окна, приподнимая занавеси, затем направляется к камину. Это элементарно. Теперь она изучает каждый стул и столики рядом сними.
— Дорогая, ты решила, что он лежит на этом легком столике? — прячет улыбку Макс.
— Можешь пока забавляться. — Она с ненавистью смотрит ему в глаза. — Мы отыщем его.
Макс кланяется в ответ и снова улыбается.
— Сказать вам, что я собираюсь сейчас сделать, Гровер? — обращается он к шерифу.
— Называйте меня «шериф», — велит тот.
— О, конечно. Итак, сказать вам, что я собираюсь сейчас сделать, шериф? Пока вы будете искать, я стану описывать вам механику некоторых моих номеров. И даже расскажу, как все это работает, чтобы вас развлечь.
Наверное, это будет достаточно полно меня характеризовать, если я скажу, что это заявление Макса тут же отвлекло меня от всех забот о теле Гарри Кендала.
Раскрыть всю механику наших номеров? Моих номеров? Тех самых, над усовершенствованием которых я так долго работал? Что за профанация?
— Для меня это не важно, — продолжал мой сын (мне стало совсем грустно). — Я никогда больше не буду их использовать на сцене. — (Вплоть до этого момента я не подозревал о том, насколько безнадежно его положение.) — Кроме того, они вышли из моды, устарели. Не так ли, Кассандра? — Улыбка на его лице казалась улыбкой мертвеца. — Утратили актуальность, как заявил мой агент.
Она лишь плотнее сжала губы и не ответила.
— Итак, «Высвобождение из бумажной пирамиды»! — громогласно объявляет Макс.
«Не делай этого, сынок, я прошу тебя!» — мысленно говорю я.
— На сцену выносят огромную, в рост человека, бумажную пирамиду в форме шутовского колпака с приклеенной на верхушке печатью. Я нахожусь внутри ее, пирамиду демонстративно запечатывают и помещают перед нею экран. Выйти из нее невозможно, не разорвав бумаги, так ведь?
Он прикладывает ладонь к уху, будто ожидая услышать от них ответ. Все молчат. Я, с замершим сердцем, тоже. (Это как раз понятно.)
— Вы не ответили? — продолжает Макс. — Не важно. Я сам объясню вам. Все, что от меня требуется, это срезать верх пирамиды бритвой, которая у меня, разумеется, с собой, тщательно спрятанная. Я выскакиваю из пирамиды, приставляю новую верхушку с печатью, которая также была спрятана у меня на теле. Экран убирают и… voila! Я стою на сцене рядом с совершенно целой бумажной пирамидой. Никто ничего не заметил, хоть она стала короче на два дюйма. Но такие вещи никто не видит.
