Прошла целая вечность, прежде чем ей ответили.
— Типично для них, — прошептала Тереза.
Наконец утомленный мужской голос проговорил:
— Карабинеры.
Даже по телефону выделываются.
— Не знаю, звоню ли я по правильному номеру, офицер, — заговорила она, стараясь казаться как можно более глупой.
— Что вам угодно? — В голосе звучала ужасная скука.
— Видите ли, проблема заключается в том, что, возможно, мне все это кажется. Однако, клянусь, я только что видела, как полицейского ввел в Пантеон какой-то человек с пистолетом в руке. А ведь храм закрыт. Когда его откроют? Тут что-то не так, верно?
— Что вы видели?
Тереза не могла поверить: ее заставляют повторить. Ладно хоть придурок молчал, когда она делала сообщение.
— Дело в том, — продолжила Тереза, — что я видела полицейского офицера. Надо было, наверное, звонить не вам, а в полицию.
На другом конце провода вроде наметились какие-то признаки озарения.
— Мы разберемся. Вы говорите о Пантеоне?
— Совершенно верно.
— А как вас зовут?
Тереза осмотрелась, отняла телефон от лица и издала несколько самых отвратительных звуков, которые только могли прийти ей в голову.
— Что вы делаете? — визжала она. — Отстаньте от меня сейчас же!
И нажала на кнопку. Они в состоянии отследить звонок. Кроме того, полагала Тереза, телефон ей больше не нужен. Остается только ждать, когда откроются эти большие бронзовые двери.
— Ненавижу ожидание, — пробормотала она. Потом бросилась назад в кафе, взяла капуччино и вернулась на одинокий холодный стул возле фонтана с веселыми дельфинами.
У дверей стоял Липман, изо всех сил стараясь скрыть ликование. Коста вошел вслед за человеком в огромном пальто и смотрел, как тот шаркающей походкой проходит к центру помещения. За их спинами раздался звук закрывающейся двери.
— Здорово сработано, — прошептал американец, похлопав Косту по спине, и тотчас устремился вслед за большим пальто.
— Рад стараться, — сказал Коста, украдкой сунул руку в карман и нащупал там пистолет.
Человек остановился перед группой в центре зала: Виале, два американца, а по бокам Фальконе и Перони.
— Билл Каспар, — зажурчал Липман, стараясь выразить голосом максимум уважения. — Какой мужик! Ты не побоялся прийти сюда, сдержал слово. Прочитал документы? Теперь доволен? Надеюсь. Каспар, мы так давно ждали этого момента.
Рука Липмана с большим пистолетом потянулась к капюшону.
— Итак, разоружайся и обезвреживай невинное дитя. Только без фокусов. Мы наше слово сдержали. Теперь давай все обсудим, а потом ты отправишься домой.
Голова пришла в движение. Человек покачивал ею, как будто хотел избавиться от какой-то назойливой мысли.
— Все не так просто, — сказала Эмили.
Липман сощурился, на мгновение опустил пистолет, повернулся и сердито посмотрел на нее:
— Что?
— Она говорит, — прошептал Коста в ухо американцу, прижимая ствол пистолета к его щеке, — что все не так просто. Я забираю у тебя оружие, агент Липман. — Он окинул взглядом остальных. — И у вас тоже.
— Какого черта?.. — вскрикнул Липман, тем не менее позволяя Косте взять его пистолет. — Господи, Фальконе…
К ярости американца, Фальконе и Перони с профессиональной сноровкой, не допускающей никакого сопротивления, отбирали оружие у двух агентов.
Фальконе положил в карман ствол Фридрексена. Перони тоже спрятал оружие.
— Ты слишком шумишь, Липман, — заявил инспектор. — Прекращай орать и начинай слушать. — Потом посмотрел на Виале: — Теперь ты.
Тот, весь красный от гнева, замахал на них руками в перчатках:
— С ума сошли? Что вы творите, черт вас побери?
Он вынул телефон и начал нажимать кнопки.
— Перони! — нахмурился Фальконе.
Здоровяк в два скачка оказался рядом и выхватил у Виале телефон.
— Осмотри его! — рявкнул комиссар.
Виале опустил руки, и Перони довольно грубо обыскал его.
— Знаете, вы трое перешли все границы. Со мной не стоит шутить, Фальконе. Я вас всех распну на кресте, клянусь.
— Да, да, да, — проворчал Перони. — Чисто, — объявил он минуту спустя. — Полагаю, он ждет, что грязную работу за него выполнят другие. А язык у Виале острый, однако. Если он опять начнет угрожать, придется им заняться вплотную.
— Вы все покойники! — взревел Виале.
Перони сверху вниз посмотрел на апоплексическое лицо сотрудника госбезопасности. Потом заговорил — медленно и тем тоном, который заставлял умолкнуть самого крутого уличного хулигана:
— Будь хорошим мальчиком и заткнись, к чертовой матери.
— Ладно, потом поговорим! — прошипел Виале и умолк. Перони подтолкнул его к возмущенному американцу.
— Итак, мисс Дикон, — сказал Фальконе, — чем мы теперь займемся?
— Обратимся к фактам. — Эмили встала перед фигурой в зимнем пальто, откинула капюшон и содрала скотч, которым был заклеен рот.
Торнтон Филдинг, крича от боли, приложил пальцы ко рту, потом отдернул их. С удивлением и страхом рассматривал он группу стоящих перед ним людей, как будто только что проснулся и, еще не отделавшись от преследовавшего его всю ночь кошмара, неожиданно очутился внутри другого.
— Это какая-то шутка? — вскричал Филдинг. Он с ужасом взирал на жилет с желтыми коробками, прикрепленный к его телу. — Ты в своем уме, Липман? Что за дела, черт возьми? Сейчас же снимите с меня взрывчатку.
Ник Коста следил за выражением лица Липмана. На нем лишь шок и удивление. Наконец агент повернулся к Фальконе:
— Что он здесь делает?
— Разговаривает, — вмешался в разговор Коста. — Он все расскажет, если хочет жить.
Эмили подошла вплотную к Филдингу. Посмотрела на его жилет, затем на свой.
— Это бомбошки типа БЛЮ-97, Торнтон. Предназначены специально для нас двоих. Я наблюдала за тем, как Каспар мастерил их сегодня утром. В каждой коробке есть крышечка с детонатором, соединенная проводом с пультом, который контролирует только он. Он знает, что делает. — Она щелкнула по микрофону. — Каспар слышит все, что мы говорим. — Эмили кивнула Липману: — Если ему не понравится то, что они делают, мне придется стать мученицей. Раздастся взрыв. Мы оба погибнем.
В глазах Филдинга отразился настоящий ужас.
— Господи Иисусе, что этот псих хочет от меня?
Эмили стояла рядом, не сводя с Филдинга глаз.
— Того же, чего хочу я сама, Торнтон. Тебе нужно ответить на некоторые вопросы. О том, что происходило здесь в 1990 году. Ты ведь все помнишь, не так ли?
