хмурится он в ответ. — Скорее всего, потеря слуха будет прогрессировать. Обычно при болезни Меньера происходит именно так. Имеет смысл рассмотреть возможность приобрести слуховой аппарат. Некоторые пациенты отмечают улучшение качества жизни со слуховым аппаратом.
Сердце у меня сжимается. Тэлон не согласится на слуховой аппарат; он слишком гордый.
— Мой муж — музыкант. Слух для него очень важен.
— Я понимаю, миссис Валентайн. К сожалению, в вашем случае мы не очень много можем сделать. Мне очень жаль.
Я лишь киваю в ответ. Реальность происходящего наконец укладывается у меня в голове. Жизнь моего мужа кардинально изменится. За те короткие пять месяцев, что я его знаю, у нас было много хороших и плохих моментов, но масштабы новоявленного несчастья представить сложно. Ашер прав — нам нужно быть сильными, чтобы вместе справиться с бедой, и, хотя сама я уверена, что останусь преданна ему, несмотря ни на что, сомневаюсь, что у меня было достаточно времени доказать Тэлону, что я ему настоящая жена, в полном смысле этого слова. В болезни и здравии, в беде и в радости. Это не про то, чтобы продержаться до конца эксперимента, надеясь, что все получится, это про то, чтобы быть вместе всю жизнь.
* * *
Чуть позже навестить брата заходят Ашер и Шторм. Они сообщают, что родители приедут завтра. Откровенно говоря, я не уверена, будет ли Тэлону легче или тяжелее оттого, что рядом родители. Похоже, пока мы лишь раздражаем его всё сильнее.
— Кажется, лекарства начинают действовать, он из-за них такой вымотанный, — говорит Шторм. — Нам лучше вернуться обратно в отель.
— Вы, парни, поезжайте. Я побуду здесь еще немного.
— Тебе тоже нужно отдохнуть, — напоминает Ашер. — Завтра перед отъездом мы еще заглянем.
Шторм поворачивается в мою сторону:
— Эви просила позвонить ей, если захочешь поговорить.
— Спасибо, — улыбаюсь ему я. — Позвоню ей завтра.
После того как они уходят, я немного прибираюсь в палате и приношу мужу еще одну бутылку имбирной содовой и стакан воды, а также свежую влажную примочку на лоб. Похоже, они ему нравятся. С тех пор как медсестра принесла Тэлону выписанное врачом лекарство, рвота прекратилась, так что есть надежда, что сегодня ему удастся немного отдохнуть.
— Тебе тоже пора в гостиницу, — замечает он, когда я снова сажусь рядом с ним. — Ты, наверное, устала.
Я устала, но уходить пока не хочу. Неприятно даже думать о том, что ночью ему может стать хуже, его опять будет тошнить, и он будет лежать здесь в одиночестве.
— Не хочу оставлять тебя. Я могу остаться с тобой… только если хочешь. Вряд ли медсестры заставят меня уйти, — признаюсь я, наклоняясь, потом провожу рукой по его щеке и осторожно целую в губы.
Он в ответ слегка улыбается. Совсем немного — слабая гримаса, карикатура на его привычную неотразимую улыбку.
— Ты серьезно? Останешься здесь? Думаешь, мы вдвоем уместимся на этом подобии постели?
— Конечно.
Его темные глаза на несколько мгновений впиваются в мое лицо, как будто он не может решиться, позволить ли мне остаться или оттолкнуть от себя.
— Оставайся, — произносит он наконец.
Я быстро сбрасываю туфли и выключаю свет, пока он осторожно передвигается немного в сторону на кровати и поправляет подушки. Я забираюсь к нему и устраиваюсь рядом, а он обнимает меня и притягивает к себе. Мы обнимаемся крепко-крепко, я кладу голову ему на плечо, закидываю на него одну ногу и чувствую, как из груди у него вырывается тяжелый, вымученный вздох.
— Мне страшно, — шепчет он в темноте, и в сердце мне словно вонзается острый нож.
— Все будет хорошо, — повторяю я как можно увереннее уже заученную мантру.
— Твой голос звучит так, как будто ты очень далеко. Мне это не нравится.
— Все будет хорошо, родной, — стараюсь успокоить его я, ласково гладя рукой по щеке. — Мы вместе со всем справимся, обещаю.
Мне всегда нравилось то, каким он бывает, когда уже почти спит: трогательным и беззащитным. Но не таким как сейчас. Слышать от сильного, уверенного в себе мужчины, что ему страшно, кажется ужасно неправильно. Эти слова как будто невозможны для него.
Я мысленно клянусь сделать все, все что угодно, чтобы помочь ему справиться.
Глава 35
ТЭЛОН
Ш-ш-шух!
Ш-ш-шух!
Ш-ш-шух!
Я, помнится, любил слушать шум океана. До тех пор, пока он не поселился в моем ухе навечно.
Этот долбанный шум и время от времени легкий свистящий звон начали выматывать мне нервы пару месяцев назад. Я не обращал на них внимания, думал, что во время репетиций сидел слишком близко к усилителю или что вода попала в ухо, когда я принимал душ.
По глупости списывал непривычное чувство усталости на то, что перетренировался в зале или что с недавних пор в моей жизни очень много секса. После оргазма мне всегда хочется спать — вполне уважительная причина, разве нет? Меня все устраивало.
— Я хочу немного побыть один, — прошу я, откидываясь на подушки, прислоненные к изголовью кровати. Боже, до чего же хорошо снова лежать на собственной кровати. — Выключи, пожалуйста, потолочный вентилятор. У меня от него голова кружится.
Я зажмуриваюсь, стараясь усилием воли заставить мозг не кружиться вместе с вентилятором. Кружиться и кружиться…
— Прости. Не подумала… — Она в буквальном смысле бежит к выключателю на стене, чтобы остановить вентилятор. — Тебе что-нибудь принести? Может, что-то перекусить?
Я слегка качаю головой, не открывая глаза. Не хочу ее видеть. Не хочу не слышать половины того, что она говорит. И особенно не хочу видеть самые красивые на свете глаза грустными, зная, что это из-за меня.
— Нет. Лучше иди.
Несколько секунд я выжидаю, а потом открываю глаза, чтобы проверить, ушла ли она. Ушла.
Знаю, что веду себя как мудак. Это не специально. Я даже честно стараюсь не быть мудаком, но прямо сейчас мне нужно немного пространства, чтобы осознать и принять херню, которая перевернула мою жизнь вверх дном всего за несколько дней.
Мои родители со всей присущей им изобретательностью арендовали роскошный дом на колесах, чтобы доставить нас с Азией домой. Идея отличная, но только в теории. Комфортно, свободно, есть большая кровать, на которой можно лежать всю поездку, и Азия будет спать со мной рядом. Так, вероятно, думала моя мама. И в чем-то была права. Я очень хотел, чтобы моя жена была рядом, но только не каждую секунду из тех пятидесяти часов, что нам потребовалось, чтобы добраться домой. В доме на колесах у меня не было ни малейшего шанса хоть как-то
