class="p1">Вернувшись в Англию в 1741 г., Уолпол, благодаря влиянию отца, получил синекуру, обеспечившую его материально, и место члена парламента от партии вигов и проводил свои долгие досуги, живя богатым холостяком в своем имении в окрестностях Лондона. Он был образованным дилетантом в области литературы, искусства и археологии, писал посредственные стихи в обычной классической манере, напечатал ряд «ученых» трудов преимущественно исторического и антикварного содержания («Мемуары царствований Георга I и Георга II», «Анекдоты о живописи», «Каталог английских авторов королевского и дворянского происхождения, со списком их трудов» и т. п.), в конце своей долгой жизни написал мемуары. Он прославился в особенности своей корреспонденцией — блестящими и остроумными письмами, отражающими в уме скептическом и пресыщенном впечатления жизни английского «большого света». В человеческом отношении особенно интересна занявшая поздние годы Уолпола переписка с мадам Дюдефан, французской аристократкой, блиставшей в молодости своей красотой и остроумием в парижских салонах времен Регентства, но сохранившей и в старости, когда с ней познакомился Уолпол, природный ум, тонкость чувств и изящество эпистолярного слога. Нежная дружба между ними, редкие встречи в Париже и переписка продолжались с 1765 по 1780 г., вплоть до смерти мадам Дюдефан, скончавшейся в возрасте 83 лет.
Существенную роль в литературном и художественном развитии своего времени Уолпол сыграл только своим участием в возрождении «готики».
Слово «готический» (gothic) в эстетике Просвещения было синонимом «варварского». Средневековое искусство рассматривалось как создание «готов», т. е. варваров, разрушивших античную культуру и классическое искусство, являющееся нормой прекрасного для всех времен и для всех народов. Поэтому в более широком смысле словом «готическое» обозначалось все, что связывалось с «варварским веком» (т. е. средневековьем) и его «предрассудками» — говоря словами английского философа-просветителя Шефтсбери: все «ложное, чудовищное, готическое, совершенно невозможное в природе и возникшее из убогого наследия рыцарства». Отсюда более специальное употребление слова «готический» для обозначения одного из стилей средневековой архитектуры как искусства «варварского», в противоположность классическому. Критик Аддисон, сравнивая в номере 160-м своего журнала «Зритель» (1711) римский Пантеон с готическим собором, не упустил случая сказать, что последний, будучи в несколько раз больше первого, производит гораздо менее величественное впечатление вследствие своего «мелочного» стиля.
Письма Грея из Франции и Италии и его позднейшее исследование — о «Нормандском зодчестве» (написано в 1754 г.) свидетельствуют о коренном изменении художественных вкусов. Близкие Грею критики братья Уортоны посвящают готической архитектуре восторженные страницы, Томас Уортон — в книге о Спенсере (1754), Джозеф Уортон — в своей критике поэта-классициста Попа (1758).
Одновременно с Уортонами с новой оценкой средневековой литературы и искусства выступает Ричард Хёрд (Richard Hurd). Его «Письма о рыцарстве и средневековых романах» («Letters on Chivalry and Romance», 1762), подсказанные аналогичным по теме сочинением французского ученого Лакюрн де Сент-Пале (Lacurne de Sainte Palaye «Memoires sur l'ancienne Chevalerie», t. I, 1759), являются одной из наиболее влиятельных книг предромантизма. Задача ее — показать «преимущества готических нравов и вымыслов для устной поэзии по сравнению с классическими». Хёрд сравнивает рыцарское средневековье с героическим веком в изображении Гомера: великанов и волшебников рыцарского романа — с циклопами, средневековых менестрелей — с греческими аэдами, турниры — с олимпийскими играми, подвиги Ланселота и Амадиса — с Гераклом и Тезеем, убивающими чудовищ. Преимущество, по его мнению, везде на стороне «феодальных времен» с «их более высокой культурностью и более возвышенным и торжественным характером их суеверий».
С 1747 г. Уолпол, купив небольшое имение на берегу Темзы, неподалеку от Лондона, близ городка Туикнам, приступил к перестройке в соответствии со своими новыми вкусами маленького помещичьего дома, названного им Strawberry Hill («Земляничный холм»). «Я собираюсь построить в Строберри Хилл маленький готический замок, — писал он своим друзьям. — Если Вы можете найти для меня старинные цветные стекла, оружие или что-нибудь подобное, я буду Вам чрезвычайно обязан». Строительство продолжалось с значительными перерывами до 1770 г. В 1774 г. Уолпол напечатал подробное описание своей «виллы» малым тиражом в любительском издании, повторенном в расширенном виде в 1784 г. в его собственной типографии, которую он тем временем открыл в своем имении для публикации редких книг; оно было повторено еще раз с многочисленными иллюстрациями и чертежами в 1798 г. в роскошном посмертном полном собрании его сочинений (The Works of Horatio Walpole, Earl of Orford, 1798, vol. 2). Эти описания и прежде всего сама постройка послужили образцом для «возрождения готики» в архитектуре XVIII в. не только в Англии, но по всей Европе. Отражение этой моды мы встречаем и в русских парках того времени — в Гатчине, Павловске, Шувалове и др.
В «готическом замке» Уолпола была часовня, круглая башня, столовая, построенная по образцу монастырской трапезной, готическая галерея, — с крестовыми сводами, винтовыми лестницами, цветными стеклами в окнах, скульптурными каминами, резными потолками, старинной мебелью и средневековым оружием, собранным в «рыцарском зале», и множеством редких и ценных «древностей» самого разного происхождения. Грей в письме выражал свое восхищение «духом замка Строберри. За немногими исключениями он отличается чистотой и правильностью «готицизма», которые мне не приходилось наблюдать в других местах». Однако на самом деле стиль этого замка отличался пестротой и анахронизмами, столь характерными вообще для «готического возрождения» XVIII в.: смешение церковного и замкового зодчества с формами частных построек, архитектурных стилей разных веков и разных народов. Двери имели форму церковных порталов, резной потолок в галерее повторял рисунок надгробной часовни, образцом для камина служила средневековая гробница Вестминстерского аббатства и т. п. Впрочем, во всем этом было отчасти и сознательное намерение строителя. В своем «Описании» он сообщал о желании представить в замке «стандартные образцы готической архитектуры, собранные в соборах и надгробных часовнях», с тем чтобы показать «возможность их использования для каминов, потолков, балюстрад, балконов и т. д.». «Я совсем не имел в виду сделать мой дом столь готическим, чтобы этим исключить удобство и современную утонченную роскошь... Он был построен так, чтобы удовлетворить мой собственный вкус и до некоторой степени воплотить мои собственные фантазии (visions)».
Эти «фантазии» подсказали Уолполу и содержание его «готической повести» («gothic story»). Если верить его рассказу, он однажды заснул, с головой, как всегда «переполненной готическими рассказами», и увидел во сне старинный замок, где на балюстраде высокой лестницы лежала гигантская рука в железной перчатке. Проснувшись, Уолпол в тот же вечер принялся писать роман, не имея никакого предварительного плана, проработал над ним целую ночь и затем закончил свое произведение меньше чем через два месяца.
Первое издание «Замка Отранто» (1764) вышло без имени автора, который боялся за
